Я — слова не сказал. Схема-то у меня уже была проверена и утверждена жизненной практикой. То же самое мытье полов, только вид с боку. И яичницей называется. Вышел я, не спеша так, на парадное крыльцо, на солнышко пожмурился. Выкурил папироску, вот так вот тоже, беломорину. Беломор тогда настоящий был, вкусный. С бабульками, со сплетницами нашими коммунальными, покалякал. Захожу обратно, вижу, все готово к бою: семья моя, во главе с супругой, по второму кругу спит в полном составе.
Богдан остановился, наклонив голову набок, и загадочно прищурился:
— Ну?
— Что «ну»? — Вася переспрашивает несколько раздраженной интонацией, что для него не характерно.
— Ну, что вот ты думаешь, я сделал на этот раз?
— Да пакость опять, что еще. — Вася демонстративно глянул на меня.
Богдан, радостно ощерившись, дернул мышцами шеи — на мгновение поперечные морщины сменились продольными упругими струнами. Голос на начале фразы слегка завибрировал:
— Захожу на общественную, значит, кухню. Тишина, на редкость, никого. Благоприятная, можно сказать, политическая прямо, ситуация. Текущий момент! Сейчас, сейчас, думаю… Завоют фанфары. Ставлю, значит, сковородку на плитку, раскаляю почти докрасна, колю яйцо, кидаю на…. Никакого масла, Вася, никакого. Все шипит, — представляешь, да? Горит, обугливается. А я знай себе: колю и дальше бросаю. Желтки уже на лету вспыхивают. Дымовая завеса, фейерверк. Весь курятник проснулся, закудахтал, закукуарекал: горим, мол! Забегает моя, с дитем голеньким на руках, как погорелица, аж по-человечески жалко стало. А я в облаке, головы не видно, как Зевс какой-нибудь, гимны пою. Вставай, мол, проклятьем заклейменный!.. Весь мир, там, голодных и так далее!.. Ну, результат ты уже знаешь: то же самое, вид сбоку, — последний раз себе при живой жене харч варганил.
Укладываясь спать, борясь с большим ватным одеялом, Богдан небольшими, но довольно-таки витиеватыми скороговорками довершает нюансы сегодняшней темы, которая, впрочем, и без этого уже, по мнению автора, убедительно раскрыта:
— …Другие, бывает, живот, там, утюгом прижигают, противясь насильственному привлечению со стороны жен к, положим, разглаживанию постиранной семейной мануфактуры. Но это уже членовредительство, которое я никогда не практиковал. Ибо члены — они ведь могут и не восстановиться.
После войны Богдан, хлебнувший жизненных невзгод, к числу которых сейчас он относил и свою раннюю женитьбу, стал искать утоления печалей в «индивидуальном жилье, сопряженным с логичной переменой мест». В конце концов, подработав на донецких шахтах, переехал в более теплые края, в небольшой живописный приморский поселок недалеко от Сочи.
Как известно, самая распространенная работа в этих солнечных местах — в сфере обслуживания. Жена устроилась в пищеблок пансионата. Богдану пришлось оставить профессию электрика, которую сразу после войны получил в ФЗУ. И хоть зарплата массовика не решала всех проблем, преимущества первое время были налицо: тепло и весело. Однако очень скоро напасть пришла «новым образом», зайдя с другой, нежданной стороны. Рано лишившиеся родителей, они с женой вскорости узнали, насколько сильны бывают фамильные узы, школьные дружбы, земляческие знакомства, и что, в принципе, все люди — братья. Вал летних гостей захлестнул Богдана. Не прошенные квартиранты занимали все помещения, во дворе ставились палатки. Семья хозяев вынуждена была на лето переселяться во флигель. Гости уезжали и приезжали, передавая друг другу комнаты, домашнюю утварь, ключи. Находились такие, которые умудрялись сдать какое-либо помещение дома следующим «знакомым» или «родственникам», получив за это плату, согласно действующим для сезона расценкам. В июле хозяев трудно было отличить от гостей. Иногда Богдану, в минуты, когда приходилось перешагивать через загорающих прямо во дворе, приходила мысль: а не должен ли он кому-нибудь за свое бесконечное проживание во флигеле?.. Конечно, это были сарказм и скорбная ирония, горечь от которых способствовали вызреванию мысли: опять пора в поиски воли и доли, пришла пора менять дислокацию. К тому времени через караван-сарай Богдана прошло отпускным курсом много людей, выходцев из разных точек страны, от Бреста до Находки, от Кушки до Шпицбергена, — достаточно для того, чтобы уже накопилась достаточно объемная информация: где, что и почем. Одной из территорий, где по редким, но убедительным рассказам есть «беспроигрышная вотчина с неиссякаемой денежной жилой», был Крайний Север.