— Нет, — очнувшись, сухо ответила Ольга и опять выразительно посмотрела на Сергея, — просто противно.
Джокер закашлялся, словно курильщик со стажем. Хотя, как он ранее похвастался, рассказывая «немного о себе», три года назад завязал с пагубной привычкой. В конце концов, закрыв пол-лица большим, размером с косынку, носовым платком и выпучив глаза, с кряком выдавил из себя мокроту. Не обращая ни на кого внимания, облегченно высморкался.
— Напрасно, — с недоброй интонацией выговорил, точнее, с натугой прохрипел Джокер, промокая глаза уже другим, тоже необычно большим носовым платком, который извлек и второго кармана. Было заметно, что слова после кашля давались ему с трудом. В груди еще скрипело. — Зря, я говорю. Иногда полезно бояться. В природе уцелевают только те, у кого развит инстинкт самосохранения. — Он вымученно засмеялся: — У меня по природоведению пятерка была!
Некоторое время Джокер увлеченно рассказывал о рациональном поведении животных. О том, что внутри одного вида победитель не добивает поверженного соперника — достаточно зафиксировать победу, став обладателем самки или лакомого куска; уничтожение же хищником травоядного оправдано необходимостью питаться. И так далее. Слушая этот примитивный монолог, Сергей пришел к выводу, что заставлять окружающих слушать известные, а порой и просто избитые, истины, было одним из методов самоутверждения Джокера. Который не мог не чуять молчаливого раздражения слушателей, но, видимо, именно это и доставляло ему удовольствие.
Декламируя выдержки из учебника по природоведению, Джокер жестикулировал. Чем дольше он говорил, тем размашистей становилась амплитуда его жестов. Чтобы не быть задетыми, Сергей и Ольга старательно отстранялись от рассказчика, и скоро уже сидели прижатыми к противоположным от Джокера сторонам своих кресел.
— Страх великое дело, — продолжал Джокер, казалось, не замечая неудобств, которые причиняет слушателям. — Вот взять атомную бомбу…
Переход от мира животных к военной тематике уже был определенным облегчением для слушателей — Ольга и Сергей понимающе улыбнулись друг другу. Джокер заметил это и, чтобы показать, что он понял смысл их общей улыбки и контролирует ситуацию, сказал, выделяя интонацией фразу, как всего лишь отвлечение от генеральной темы:
— Между прочим, про некоторых женщин говорят: да она страшнее атомной бомбы!.. А, скажи, ты ведь знаешь, — он опять призвал Сергея в свидетели, и после этого быстро повернулся к Ольге, поясняя: — Про некоторых кажется эталон красоты. А разденешь — ну, бомба, в натуре, страх божий. — Довольный эффектом — девушка отвернулась к иллюминатору, а у Сергея улыбка сменилась кислой гримасой на покрасневшем лице, — Джокер откровенно засмеялся. Дескать, не обижайте меня, а то еще больше сконфужу. Победно продолжил: — О чем мы там говорили? Ах, да — об атомной бомбе. Так вот. Все знают, что вряд ли когда-нибудь кто-то сознательно ее применит — страшно. То есть, угроза применения бомбы это, как говорят карточные «кидалы», блеф. Но этот блеф творит, в принципе, великое дело, — Джокер надул щеки, сделал паузу и напыщенно закончил фразу, почти пропел: — дело мира!.. — И, как для манеры его разговора, оказывается, являлось типичным, в конце фразы хохотнул: Дело мира живет и процветает!
— Но бомба это частности, — назойливо продолжал Джокер после паузы, суть же в том, что миром, оказывается, управляет страх. Вернее, — он напрягся, подбирая слова и докончил предложение почти по слогам, — страх делает высоким уровень терпимости цивилизованного общества. Терпимости, которая порождена — внимание, дамы-господа! — порождена — ха! — его величеством животным страхом.
Он повертел головой, любуясь реакцией Сергея и Ольги, и не найдя в их мимике безоговорочного согласия, перейдя на шепот, преложил:
— Хотите эксперимент?
Не дожидаясь ответа, Джокер приподнялся в кресле, с грациозной пластичностью, как фокусник или вор-карманник, мягко вытянул изогнутую руку и щелкнул по затылку сидящего перед Сергеем пассажира. Это было настолько неожиданно, что Сергей не успел правильным образом отреагировать. Впрочем, что следует делать, имея перед собой, в просвете двух кресел, гневное лицо человека, которому только что щелкнули по макушке, Сергей, разумеется, никогда не знал. Он скосил глаза на Джокера. Джокер полулежал с безмятежным видом дремлющего мирного гражданина: глаза закрыты, нижняя губа — признак глубокого сна — оттопырена. На веках классическая татуировка: «Не буди». От растерянности Сергей, отвечая на вопросительный, обезображенный яростью взгляд мужчины, просто пожал плечами. Это выглядело как издевательство совершившего хулиганскую выходку над униженной жертвой. Мол, ничего страшного, гражданин, так получилось (интонация Джокера). Кончилась немая сцена тем, что возмущение сменилось смятенной обиженностью и гражданин отвернулся. За всем этим удивленно наблюдала Ольга, которая, судя по вздернутым бровям, тоже была шокирована выходкой Джокера.