– Поставь ее, детка. Сейчас ты услышишь любимые песни своей мамы.
– Кто ее подарил? – поинтересовалась Мелисса, запихивая кассету в магнитофон.
В воспоминаниях Грейс за окном хищно заревел мотор. «Опять этот отпрыск Майлзов приехал за тобой, Грейс!» – словно услышала женщина недовольный голос матери, как двадцать лет назад, а сама произнесла:
– Один знакомый.
Под звуки рока из девяностых они вскрывали привезенные из Нью-Дарши коробки, рассовывая их содержимое по шкафам и полкам. Мелисса, пританцовывая, резала скотч на коробках – одну за другой – пока из очередной не достала стеганое пальто и беспокойно нахмурилась.
– Мам, а зачем ты привезла зимние вещи? Мы же здесь только до конца лета.
Женщина сделала глоток вина, задорные огоньки в глазах погасли.
– Боюсь, что нет.
– В смысле?
– Твой папа… – говорила она, опускаясь на диван, на котором почти не осталось свободного места из-за коробок, – не сможет заработать достаточно денег, чтобы выкупить из залога нашу квартиру.
Мелисса задышала чаще. Тонкие пальцы миссис Санлайт ухватили горлышко винной бутылки, выливая остатки в бокал.
– Но он же и так целыми днями работал, и сейчас дома не появляется. В итоге этого недостаточно, чтобы выкупить квартиру?
Грейс закрыла уставшие глаза.
– Жизнь сложнее, чем ты думаешь.
Мелисса вздохнула и, сидя на полу, откинулась на створки резного гардероба. Обе молчали какое-то время, музыка из магнитофона показалась чрезвычайно раздражающей в возникшей атмосфере. Грейс встала с дивана и вытащила кассету. Как только песня стихла, комнату наполнил барабанный стук дождя.
– Сколько нам здесь еще жить?
– Я не знаю, Лисса, вариантов переехать пока нет.
– Мы теперь жители этой дыры?
– Боюсь, что так.
– Мне надо будет оканчивать эту тупую школу?
– Придется.
– Я не увижусь с друзьями еще черт знает сколько, и мне придется общаться с этими… «этими»? Из школы?
– Уверена, там есть и хорошие ребята.
– Это же просто конец, – на глаза навернулись слезы. Мелисса сделала паузу, чтобы продолжить. – Папа нам этим жизнь сломал. Тем, что он вообще заложил квартиру.
Грейс держала в руках кассету, разрисованную сердечками, и незаметно для себя горестно кивала.
– Мы не можем судить твоего отца за это.
– Неужели? – Мелисса резко подскочила и вперилась в лицо матери. – А кто? Бог осудит?
Она показательно покинула гостиную и с громким топотом поднялась в свою новою комнату. От хлопка дверью слеза дрогнула в уголке глаза Грейс, после чего женщина залпом осушила бокал.
Мир Мелиссы гнил. Губы тряслись от злобы на отца. Его и так почти никогда не было рядом. Он работал для семьи, чтобы теперь эта самая семья жила в заброшенной дыре, из которой даже позвонить не всегда возможно? Неудачник. А мама – неудачница, потому что выбрала его.
Идиотские напольные часы долбили по мозгу. Мелисса распахнула стекло и схватила маятник. Гребаный Миднайт Хилл, гребаный дом, гребаная комната. Мелисса неуклюже шлепнула по резной подножке кровати, пытаясь выплеснуть злобу. Единственное, что было для нее как свет маяка, – мысль о возвращении в Нью-Дарши. Теперь она стояла в темноте совсем одна.
К концу недели Мелисса все же получила форму, а в маршрут школьного автобуса внесли ее адрес. Теперь все хоть перестанут завистливо пожирать ее взглядом, когда мама подвозит на машине.
Когда Мелисса первый раз облачилась в белую рубашку, юбку в складочку и гольфы и завязала на шее черный длинный галстук, она не узнала себя в зеркале. Мелиссы больше не было. Была крыса, загнанная в сырой холодный подвал. Это была Мелисса без будущего, угнетенная, с мерзкими пятнами на носу, круглым лицом. Мелисса из школы, где все друг друга поливают дерьмом. Мелисса из города, где каждой собаке интересно знать подноготную другой.
Ей было до ужаса обидно видеть на себе эту форму. Она стала такой, как «эти». По крайней мере, так выглядела. Хотя даже так ее не будут считать за свою.
Мелиссе пришлось учиться. Преимущество обучения в столичной школе почти не ощущалось. Приходилось общаться с Джули-Лу, потому что она все еще была самой цивилизованной и харизматичной, хоть и высокомерно перемывала всем косточки каждый чертов день. Бетт делала вид, что пепелит лазерами из глаз беззащитную «городскую цацу», и не упускала возможности ввернуть колкость, а Клэр раздражала глупостью и постоянными чересчур восклицательными интонациями.
Мелисса не знала, чего ждать от каждого нового дня. Джинсовка с меховой подложкой не защищала ноги в гольфах от холодного ветра, который был свойственен для любого времени года в этом городе, поэтому она переминалась с ноги на ногу, высматривая школьный автобус.