Сопоставление текстов опровергает этот вывод. Сравним еще одну, более раннюю повесть "прагматика" Вяч.Назарова — "Зеленые двери Земли" (1978), по видимости невинную и вполне соответствующую признакам и требованиям НФ (речь идет о цивилизации дельфинов и о контактах с нею) — с творчеством оккультного мечтателя Медведева и теософского мистика Щербакова, и совпадение мировоззренческих посылок станет очевидным. Дельфины у Назарова не просто наделены разумом, — их разум качественно превосходит наш, ибо не нуждается в логическом анализе, дискурсивном языке и прочих свидетельствах гносеологической немощи человечества. Именно на отношении к этому иррациональному идеалу строится у Назарова — точь-в-точь как у Медведева — фабульный и мировоззренческий конфликт. "Ослепительно голубоглазому" профессору Панфилову, интуитивисту и мистику, противостоит дельфинолог-еврей, унылый позитивист и бескрылый эмпирик. Сотрудники любовно называют Панфилова Паном, потому что, сообщает автор, он "очень походил на доброго славянского Духа Природы — покровителя всего живого". (Неожиданная русификация греческого божества и превращение его в не существовавшего "славянского Духа Природы" — не следствие безграмотности автора, но принятая в "школе Ефремова" концепция, рассматривающая все индоевропейское язычество как единую религиозно-этическую систему, притом русско-славянского происхождения.) Противник же Панфилова, Вениамин Лазаревич Карагодский, словно Сальери, поверяет дельфинью гармонию унылой алгеброй "тонн и рублей".
Существенная часть повести "Зеленые двери Земли" посвящена и проблеме, пленившей В.Щербакова, — поиску допотопных цивилизаций, исследованию их недосягаемо высокого уровня и связи с нынешним населением Земли, прежде всего с русским этносом. Как выясняется, крито-микенская культура обязана своей красотой и могуществом великодушию дельфинов. Весьма прозрачно намекается, что славяне — прямые потомки крито-микенцев. Дельфины же давно ушли "во внутреннюю эмиграцию", ибо род человеческий предпочел мертвую логику живому созерцанию. И только русские люди еще хранят запасы древней мудрости, оттого и удалось выйти на связь с "братьями по духу" героине повести Нине, ее сыну, мальчику Юре, и профессору Панфилову, предложившему в качестве понятного дельфинам языка музыку Скрябина…
В 1984 году в США вышла книга советского эмигранта, бывшего московского литератора Петра Орешкина, под названием "Вавилонский феномен". Тех, кто не знаком со "школой Ефремова", концепция автора может поистине ошеломить. Вот ее суть. Лингвисты считают, что некогда существовал общий для всего человечества праязык. Какой же это был язык? Петру Орешкину удалось выяснить, что 13 тысяч лет тому назад человечество говорило по-древнеславянски и культура была древнеславянской. Установив этот факт, автор без труда читает по-русски древнейшие надписи — этрусские, египетские, древнеиндийские и прочие. Этого мало: древнеславянское человечество, по Орешкину, было прямым наследником сверхкосмической суперцивилизации, временно гостившей на Земле и одарившей ее своими представителями — протославянами. Славяне, пишет Орешкин, "сохранили во всей полноте грамматический строй, но забыли, кто они, откуда пришли, — забыли о своем славном прошлом, быть может, потому, что были слишком доверчивыми людьми…" И так далее. Предвидя трудности и непонимание, автор "Вавилонского феномена" послал его А.И.Солженицыну. Ответ знаменитого писателя не заставил себя ждать и был впоследствии помещен П.Орешкиным в качестве предисловия к своему революционному труду. В письме-предисловии Солженицын, в частности, пишет:
Бросается в глаза тождество по меньшей мере двух исходных мифологем автора, проживающего в эмиграции, и группы советских фантастов, чьи произведения регулярно публикуются в одном из наиболее известных советских издательств — "Молодой гвардии". (Добавим, что речь идет не просто о печатающихся авторах, но о людях, весьма именитых: В.Щербаков, лауреат Международного конкурса писателей-фантастов в Варшаве и дипломант Всесоюзного литературного конкурса имени Н.Островского, занимал пост главного редактора всесоюзного журнала "Техника — молодежи"; Ю.Медведев несколько лет заведовал отделом фантастики в том же журнале; Вяч.Назаров — режиссер-кинодокументалист, лауреат премии Красноярского обкома комсомола.) Русские как сохранившиеся в наиболее чистом виде представители "высшей" (в космическом смысле) расы — сюжет, определяющий и фантастические повести Назарова, Щербакова, Медведева, и "научную" ахинею Орешкина. Второй мотив — трагическая потеря расовой памяти. Здесь Петру Орешкину вторит вся когорта "ефремовцев": и автор повестей "Куда спешишь, муравей?" и "Чаша терпения" (1983) Ю.Медведев, и В.Щербаков ("Чаша бурь"), и А.Казанцев ("Фаэты", 1984), и Л.Жукова ("О свежий дух березы!", 1981; "Прошу тебя, припомни…", 1982). Тема расовой амнезии осложняется и обогащается мотивом злой силы, стремящейся погасить память носителей истинного знания. Намек на славянскую забывчивость мы находим и у Орешкина: наши предки, жалуется он, были чересчур доверчивы. Кто-то, стало быть, злоупотребил их доверчивостью. Кто же? "Атланты", — отвечает Вяч.Щербаков. ("Они хотят лишить тебя памяти".) Мы уже говорили о том, что в повести Щербакова славяне, русские и этруски — это одно и то же ("русо-этруски"). Он же наиболее чуток к одному из самых замечательных утверждений Орешкина: именно праславяне стали реальным прообразом языческого пантеона древнего человечества. В версии Щербакова данный тезис звучит так: "Люди остались, чтобы рассказать потомкам о борьбе богов и титанов. Кто осмелится подняться против атлантов? Боги. Их звали, правда, этрусками" ("Чаша бурь").