Рецензия появилась (в 1968 г., вслед за появлением повести) в газете "Правда Бурятии", но это не значит, что консерваторы вели арьергардные бои. Резкие нападки на Стругацких, на НФ вообще публиковались и в центральной прессе (см., например, статью Вл. Немцова "Для кого пишут фантасты?" — "Известия", 19 янв. 1966).
Тем не менее время работало на НФ. Огромный успех нового жанра затруднял открытую борьбу с ним. Этот успех выражался, в частности, в том, что фантастика существовала одновременно как бы в двух ипостасях — собственно литературной и общественно-организационной: во многих городах, преимущественно в средних и высших учебных заведениях, возникли клубы научной фантастики.
К началу семидесятых годов НФ могла праздновать победу: авторы, составившие ее лидирующую группу, публиковались бесперебойно и беспрепятственно. Выпуски НФ мгновенно раскупаются, регулярно выходят в свет альманахи "Фантастика", выпускаемые издательством "Молодая гвардия", ежегодники "Фантастика", многотомные серии "Библиотека современной фантастики", "Зарубежная фантастика"; научно-фантастическую литературу поставляют известные престижные издательства: "Мир", "Знание", "Детская литература", "Мысль", "Советская Россия".
Положение внезапно и резко меняется во второй половине 70-х годов: начинает замирать творческая активность авторов-пионеров и основателей НФ, ликвидируются клубы, общественное существование НФ регламентируется Всесоюзным советом при Союзе писателей. Заметно сокращаются издания серий и альманахов; выпуск научно-фантастической литературы почти всецело монополизирует издательство "Молодая гвардия".
Происходит "герметизация" жанра: если прежде поклонники НФ жили в открытом мире, лишь с небольшим опозданием знакомясь с образцами новейшей зарубежной SF, то теперь новинки остаются неизвестными, произведения западных "звезд" почти не переводятся.
Между тем западная Science Fiction последних полутора десятилетий изменила свою стилистику и тематику. Оставаясь по-прежнему антиутопической, она разворачивает свои профетические и предостерегающие фантазии не на материале физики, кибернетики, биологии, как в недавнем прошлом, но обращается к социальной антропологии, культурологии, экологии, глубинной психологии.
Все это означало, что ведущие темы современной цивилизации снова, как в 50-е годы, выпали из обихода советской научной фантастики.
Из группы "шестидесятников" активно и с неизменным успехом продолжают работать только Стругацкие. Однако отряд фантастов не уменьшился, наоборот. Приход новой смены беллетристов обозначил возвращение НФ к "корням и почве".
Этот поворот, как и следовало ожидать, сразу возвестил о себе переменой графического знака: вместо сюрреалистических пришельцев и абстрактного космоса с обложек научно-фантастических книг улыбаются древнерусские красавицы в кокошниках и былинные богатыри. Теперь альманахи НФ неотличимы от сборников русских народных сказок.
Зная о смене ситуации в советском обществе, хронологически точно совпадающей с "контрреволюцией" в НФ, об угасании либерально-демократической оппозиции и замене ее националистическим диссидентством, логично было бы предположить, что произошла русификация и "национализация" жанра в силу имплицитно присущей ему чуткости к общественном веяниям.
Но на самом деле фантастика оказалась куда фантастичней…
Часть II. Пятиконечная свастика
К концу семидесятых годов Иван Ефремов, уже покойный, стал признанным классиком научной фантастики. Неудивительно, что новая группа писателей-фантастов объявила его своим учителем, а себя — школой Ефремова. Литературная продукция "ефремовцев" заметно отличается не только от НФ шестидесятых годов, но и от творчества других авторов-фантастов нового поколения, не принадлежащих к этой группе.
Ефремовские ученики легко опознаются по особой, зыбкой атмосфере, присущей их произведениям, с намеренно размытой, почти не поддающейся пересказу фабулой. На неподготовленного читателя иные из этих текстов могут произвести впечатление чуть ли не параноидного бреда: аморфность повествования, неясные намеки, множество частично раскавыченных цитат, перегруженность именами великих творцов прошлого и настоящего (философов, поэтов, художников, композиторов), притом что все это культурное изобилие странным и тягостным образом сопровождается дурным, подчас безграмотным русским языком и отсутствием собственно литературных достоинств. Отличает авторов данной группы и то, что обычный для НФ интерес к будущему вытеснен интересом к прошлому, прежде всего - отечественному. В таком сдвиге, впрочем, нет ничего особенного: для мировой Science Fiction этого времени тоже характерно внимание к культурологии и культурной антропологии. Существует и более близкий, существенный для "ефремовцев" фон: острый интерес к отечественной истории в нынешней русско-советской культуре, как официальной, так и диссидентско-эмигрантской (историческая романистика В.Пикуля; празднества по поводу 600-летия Куликовской битвы и 800-летия "Слова о полку Игореве"; незатихающая общественная кампания в защиту исторических памятников; многотомная эпопея Солженицына "Красное колесо", воссоздающая русскую политическую и социальную историю начала нашего века, и многое другое). Интерес этот небескорыстен: в рамках официальной советской культуры он дал возможность консолидироваться русской националистической и откровенно шовинистической общественности, а за пределами советской культуры - противопоставить русскую историю погубившей ее советской.