Наконец, решив, что он достаточно истомил читателя, автор выкладывает карты на стол: "Я ничего не стал объяснять существу, на чьем лице (и это прозорливо отметил мудрец) виднелась вековечная брюзгливая скорбь, которая так кисло отпечаталась на всех без исключения лицах, подобных Тимчикову лицу". Читатель без труда опознает в этой характеристике почти буквальную цитату из романа Достоевского "Преступление и наказание": "На его лице виднелась та вековечная брюзгливая скорбь, которая так кисло отпечалась на всех без исключения лицах еврейского племени".
Другой "ученик" той же школы, Вяч.Назаров, в повести "Силайское яблоко" (включенной в сборник произведений автора "Зеленые двери Земли", 1978) применяет еще более сложную и разветвленную систему иносказаний с расистским подтекстом. Политически противостоящая всему идейно-художественному комплексу НФ 60-х годов повесть Назарова имеет и вполне конкретный объект полемики — широко известную повесть братьев Стругацких "Трудно быть богом". Назаров воспроизводит сюжетную схему Стругацких. Действие перенесено на планету с отсталым — по сравнению с коммунистической Землей — социальным строем; диктатор, именуемый "Великим Кормчим", чертами биографии и личности напоминает не Мао Цзедуна, но И.В.Сталина. На планету с исследовательской и агентурной целью прибывает посланец Земли Иннокентий Шанин, инспектор Службы Безопасности, сибиряк. Как и в повести Стругацких, герой книги Назарова сталкивается с "революционной ситуацией", переходящей в революцию. Ход ее, однако, противоречит принятым на Земле представлениям об исторических закономерностях: у Стругацких, как мы помним, полупросвещенная монархия гибнет в результате фашистского путча "серых" (городской черни), за спиной которых стоит "орден черных"; итог событий — безжалостная диктатура теократического типа.
В.Назаров подхватывает идею заговора, неосмотрительно подброшенную Стругацкими. В "Силайском яблоке" таинственный и могущественный Орден проницательных оказывается не только пружиной фабулы, но и движущей силой истории. Режим, воплощенный в образе Великого Кормчего, — лишь видимость. Подлинной властью обладает Орден проницательных, который использует мнимого диктатора как подставное лицо. И революция, и гражданская война возникли не в результате подлинных социально-политических противоречий (как в повести Стругацких), но исключительно по причине развернутой Орденом подрывной деятельности: в волнах смуты "проницательные" захватили власть над планетой, лишь номинально возглавляемой Великим Кормчим.
Короче говоря, перед нами — картина всемирного заговора коварных интриганов, культурно и этнически чуждых "коренному населению", захвативших власть с целью эксплуатировать это население. Автор "фантастического памфлета" (так Вяч.Назаров определяет жанр своей повести) снабжает членов Ордена проницательных приметами, которые не должны оставить у читателя сомнений насчет того, о ком именно здесь идет речь. Наиболее яркая черта — язык. "Дорогой Окси! Ты имеешь крепкий лоб, а мы имеем выгоду с тобой дружить" (записка "проницательных" диктатору). "Береги нервы… Я имею желание согласиться на твое предложение" (разговор члена Ордена с агентом Земли). "Лирочка! Вставай, детка, мы стали с тобой за счастливых людей, — мы имеем дорогих гостей!" — "Ты же имеешь хорошую память, Тирас!.. Ты иди, иди, а я с младенцем имею желание сказать пару слов" и т.д. Напомним, что в русской литературе имеется определенная традиция "русско-еврейского" языка. Каким образом используется этот язык, зависит от идеологии писателя: одни и те же местечковые обороты создают отрицательный образ у Достоевского, нейтральный — у Чехова, иронический и романтизированный — у Исаака Бабеля. Легко заметить, что именно на бабелевские приемы воссоздания "еврейского диалекта" русского языка и ориентировался В.Назаров (ненависть к "южно-русской школе" и в особенности к Исааку Бабелю — одна из самых воспаленных тем националистической критики).
Снабженный с первых же страниц лингвистическим прибором, не менее точным, чем счетчик Гейгера, и "словесным портретом" преступника, читатель повести Вяч.Назарова уже с полным пониманием того, где и в ком автор видит "угрозу заражения" своей планеты, воспринимает такие, например, характеристики "проницательных": "Практически весь государственный, весь административный аппарат — сплошные проники"; "они бесформенны и всепроникающи…", "проники — добрых девяносто процентов городского населения". Если прибавить к этому захватывающее описание несметных богатств, награбленных одним из членов Ордена (ковры, картины, бронза, хрусталь, золото, пуфики, диваны) и тайно хранимых на загородной даче, мы получим полный набор мифологем, широко распространенных в советском обществе; расшифровывать их смысл нет необходимости.