— Гея, ты растолстела.
— Ты выглядишь ужасно, Тартар.
— Какого ада тебе тут надо?
— Заткнись ненадолго — и я тебе расскажу…
Подобные колкости не помешают им позднее совокупиться и родить ТИФОНА — жутчайшее и убийственнейшее из всех чудищ[10]. Но сейчас Гея не в настроении ни для любовных утех, ни для обмена оскорблениями.
— Слушай-ка. Сынок мой Кронос не тут ли?
Брат обреченно вздохнул.
— Почти наверняка. Велела б ты ему оставить меня в покое. Весь день только и делает, что таращится на меня этими своими воловьими глазами, раззявивши рот. Кажется, у него ко мне некая мужская влюбленность. Прически носит как у меня да подпирает собой деревья и валуны, весь несчастный, неприкаянный и непонятый. Словно ждет, чтобы с него картину писали или вроде того. Когда не пялится на меня — вперяется вон в тот лавовый колодец. Там он сейчас и есть, смотри. Вложи ему ума, будь любезна.
Гея направилась к сыну.
Серп
Вообще-то Кронос (или крон, как он иногда представлялся) не был таким уж страдающим и уязвимым эмо-юношей, каким мы могли бы его себе вообразить со слов Реи и Тартара: Кронос — сильнейший в своем и без того невообразимо сильном племени. Сумрачно красив он был, это уж точно, и угрюм, да. Окажись у него примеры для подражания, в самом погруженном в себя состоянии он, вероятно, отождествлялся бы с Гамлетом, а в самом необузданно мрачном — с Жаком[11]. Константин из «Чайки» с намеком на Моррисси[12]. Было в нем, впрочем, и кое-что от Макбета — и ой как немало от Ганнибала Лектера, в чем нам еще предстоит убедиться.
Кронос первым на свете установил, что сумрачное молчание зачастую считается признаком силы, мудрости и уверенности в себе. Младший из дюжины братьев и сестер, отца он ненавидел всегда. Глубокий, всепроникающий яд зависти и обиды уже начал разъедать ему рассудок, но Кроносу удавалось скрывать силу своей ненависти от всех — кроме обожавшей его сестры Реи: та была единственным членом семьи, кому Кронос осмеливался показывать свое истинное лицо.
Пока они выбирались из Тартара наверх, Гея влила в его восприимчивые уши еще больше яду.
— Уран жесток. Он безумен. Опасаюсь и за себя, и за всех вас, мои возлюбленные чада. Идем же, мой мальчик, идем.
Она привела его на гору Офрис. Помните причудливый и ужасный предмет, о котором я вам рассказал? Который Гея создала и спрятала в горной расселине перед тем, как отправиться навещать детей? Сейчас Гея привела Кроноса к тому месту и показала ему свое творение.
— Бери. Смелее.
Кронос осмыслил очертания и суть этого странного предмета, и черные глаза младшего отпрыска Геи заблестели.
Это был серп. Исполинское орудие, с искривленным лезвием из адамантина[13], что означает «неукротимый». Здоровенный инструмент из серого камня, гранита, алмаза и офиолита[14], полумесяц лезвия заточен до предела. Такая кромка рассечет что угодно.
Кронос поднял орудие из укрытия с той же легкостью, с какой мы с вами подняли бы карандаш. Оценив уравновешенность клинка и его тяжесть на руке, Кронос взмахнул серпом раз-другой. От мощного посвиста, разорвавшего тишину, Гея улыбнулась.
— Кронос, сынок, — сказала она, — нужно подождать, пока Гемера с Эфиром нырнут в воды на западе, а Эреб и Никта изготовятся выпустить сумрак…
— Короче, нужно подождать до вечера. — Кронос не отличался ни терпением, ни поэтической жилкой, ни тонкостью чувств.
— Да. Вечерней поры. Тогда по своему обыкновению явится ко мне твой отец. Любо ему…
Кронос отрывисто кивнул. Подробности родительских любовных утех ему знать не хотелось.
— Спрячься здесь, в той же расселине, где я хранила серп. Когда услышишь, что покрыл меня твой отец, когда зашумит он рыками страсти и стонами вожделения — нападай.
Ночь и день, свет и тьма
Как и предсказала Гея, Гемера с эфиром устали за двенадцать часов игры и постепенно День и Свет соскользнули на запад, в море. В то же время Никта выпростала темное покрывало, и вместе с Эребом они набросили его, как переливчатую черную скатерть, на весь мир.
Кронос ждал в расселине с серпом в руке, и все мироздание затаило дух. «Все мироздание» я употребил неслучайно: Уран, Гея и их отпрыски не были единственными способными к размножению. Прочие тоже плодились и размножались, и самыми плодовитыми пока оставались Эреб и Никта. У них завелась уйма детей, некоторые жуткие, некоторые милые, а некоторые чарующие. Мы уже знаем, что эта пара зачала Гемеру и Эфира. Но следом Никта уже без участия Эреба сотворила МОРА[15], или же Погибель, которому суждено было стать самой устрашающей сущностью в мироздании. Погибель приходит ко всему живому, и к смертному, и к бессмертному, но всегда тайком. Даже бессмертные страшились всесильной, всезнающей власти Погибели над Космосом.
10
От имени Тифон происходят наши «тиф», «тифозный», а также название убийственного тропического шторма — тайфуна. Позднее мы познакомимся с двумя отвратительными отпрысками Тифона, порождениями полуженщины-полузмеи по имени ЕХИДНА.
11
Персонаж одной из ранних комедий Уильяма Шекспира «Как вам это понравится», там его именуют «печальным Жаком» (цит. по пер. В. Левика). В уста Жака Шекспир вложил монолог «Весь мир — театр».
12
Стивен Патрик Моррисси (р. 1959) — британский музыкант и поэт, сооснователь и вокалист британской рок-группы The Smiths (1982–1987); далее выступал сольно. —
14
15
Это имя приведено по: