Книга с незначительными поправками и изменениями была в конце концов издана на русском языке, будучи перед этим опубликованной в Польше, где ее провозгласили историческим шедевром. Как же поляки могли не приветствовать русского офицера военной разведки, ублажившего своей книгой их националистические чувства? Заключенный между Польшей и Германией пакт о ненападении был забыт, так же как и упорный отказ поляков от реальных мер по обеспечению безопасности во время роковых переговоров летом 1939 года. Высказанное Суворовым упоение своим успехом в Польше лучше всего свидетельствует о том, как его книга воздействует на национальные чувства в различных странах. Его слова производят неприятное ощущение: «Я чувствую себя великолепно. Я попал в совершенно необычную атмосферу. Меня узнают на улице, дарят цветы. Вчера полиция сдерживала напор читателей, которые хотели получить автограф на книге. Попасть в такую ситуацию приятно каждому»3.
Последним достижением Суворова является следующая книга под названием «День-М», в которой на Советский Союз возлагается ответственность не только за вторжение немцев в Россию, но и за развязывание второй мировой войны. Война, по его мнению, была вызвана советскими мероприятиями по мобилизации, систематически проводившимися с лета 1939 года. «Сталин это понимал, — утверждает Суворов, — и сознательно отдал приказ о тайной мобилизации 19 августа 1939 года. С этого дня при любом развитии событий войну уже остановить было нельзя. ТОЧНЫЙ ДЕНЬ, КОГДА СТАЛИН НАЧАЛ ВТОРУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ — ЭТО 19 АВГУСТА 1939 ГОДА»4.
Однако еще до того, как Суворов вторгся в «спор историков», русский мотив стал основным в проходящих дебатах. Профессор Нольте отказался считать нацизм необычным и не имеющим оправданий явлением, ссылаясь на существование «азиатских» прецедентов, например, резня армян в 1915 г., и особенно «классовые убийства», совершенные большевиками, и искоренение Сталиным целых групп населения. Нольте утверждал далее, что жестокость Гитлера была вызвана естественным страхом перед Советским Союзом и осведомленностью о демонических методах Сталина. Кроме того, рассуждал теперь Нольте, если Гитлер искренне верил в угрозу, исходящую от евреев, не было ли вполне логичным для него двинуться на Восток, где существовала большая концентрация еврейского населения, и ликвидировать эту грядущую опасность?5 Следует отметить, что дебаты по этому важнейшему вопросу проводятся как в Германии, так и в России любителями, а не серьезными историками: Нольте — философ, а Суворов — разведчик.
В этих условиях идеи Суворова, полностью отвергнутые в Англии, были подхвачены в Германии и вызвали бурные споры, которые привлекли внимание известных немецких ученых6. Грубо говоря, аргументы Суворова привлечены для поддержки утверждений Нольте о рациональности и обоснованности политического курса нацистской Германии. Если Сталин действительно намеревался «освободить» Центральную Европу, то решение Гитлера воевать с Россией не может более рассматриваться как выполнение идеологических замыслов, содержавшихся в книге «Майн Кампф», и считаться стратегическим безрассудством или откровенно агрессивным актом. Наоборот, война Гитлера в Европе превращается в «превентивную войну», оправданную с точки зрения традиционных германских геополитических интересов и угрозы, которую представлял для Германии и цивилизованного западного мира отвратительный сталинский режим. Таким образом, парадокс заключался в том, что книги Суворова, цель которых прежде всего заключалась в том, чтобы поднять на Западе тревогу относительно коммунистической России и подорвать процесс разрядки, были использованы для оправдания нацизма.
Горя желанием опрокинуть все «советское», Суворов проявляет неразборчивость в средствах, то потакая польскому национализму, то реабилитируя нацизм. Фактически вся теоретическая база Суворова непосредственно почерпнута из тех необоснованных посылок, которые изложил Гитлер перед своими генералами 22 июня 1941 года накануне войны:
«…теперь наступил момент, когда выжидательная политика является не только грехом, но и преступлением, нарушающим интересы германского народа, а следовательно, и всей Европы. Сейчас приблизительно 160 русских дивизий находятся на нашей границе. В течение ряда недель происходили непрерывные нарушения этой границы, причем не только на нашей территории, но и на крайнем севере Европы и Румынии. Советские летчики развлекались тем, что не признавали границ, очевидно, чтобы нам доказать таким образом, что они считают себя уже хозяевами этих территорий. Ночью 18 июня русские патрули снова проникли на германскую территорию и были оттеснены лишь после продолжительной перестрелки»7.