Факты же сами по себе достаточно просты. Размер древнейшего черепа, опознаваемого как человеческий, на несколько сотен кубических сантиметров больше, чем череп любой обезьяны; тогда как череп человека более поздней эпохи (начиная уже с неандертальца) приблизительно в три раза крупнее, чем у древнейшего гоминида-австралопитека, останки которого обнаружены в Африке и который, согласно современным предположениям, являлся одним из непосредственных предшественников современного человека. Из этого можно заключить, что у наиболее высокоразвитых человеческих особей, помимо простого увеличения массы, при возрастании числа нейронов и дендритов, произошло и умножение числа возможных связей между ними.
Только применительно к целям абстрактного мышления мозг содержит в десять тысяч раз больше компонентов, чем сложнейшие из современных компьютеров. Столь подавляющее численное превосходство, несомненно, уменьшится с появлением миниатюризации в электронике. Но чисто количественное сравнение еще никак не раскрывает качественной уникальности мозговых реакций — всего богатства запахов, вкуса, цвета, звуков, эмоций, эротических ощущений, — которое лежит в основе всех человеческих реакций, и изображений, возникающих в мозгу благодаря его деятельности, и которое наделяет их смыслом. Исчезни все это — и творческие способности мозга сведутся к уровню компьютера, который точно и быстро справляется с чистыми абстракциями, но оказывается бессилен, когда сталкивается с теми конкретными проявлениями органической жизни, которые безвозвратно теряются, подвергаясь обособлению или абстракции. Поскольку у человека большинство «эмоциональных» реакций на цвет, звук, запах, форму и данные осязания древнее, чем бурное корковое развитие, они-то и лежат в основе высших форм его мышления и обогащают их.
Ввиду чрезвычайно сложного строения крупного человеческого мозга, недостоверность, непредсказуемость, процессы, идущие вразрез с приспособляемостью и созидательностью (то есть, новая и содержательная, а не случайная деятельность мозга) — органические функции, часть сложной нервной системы человека. В своей готовности встретиться с неожиданностями, они превосходят более надежные проявления инстинктов и лучшие приспособления к окружающей среде, присущие другим биологическим видам. Но уже сами эти возможности заставили человека создать независимую область устойчивого, предсказуемого порядка — внутреннего для человека и подчиненного его сознанию. В основе культурного развития человека лежал тот факт, что порядок и созидательность комплементарны по отношению друг к другу: ибо человеку приходится нутром усваивать порядок, чтобы придавать внешнюю форму своей созидательности. Иначе, как жаловался в своем дневнике художник Делакруа, его бурное воображение порождало бы больше образов, чем ему под силу запомнить или использовать, — как это, кстати, часто бывает в ночных сновидениях.
Однако следует заметить: гипертрофированный мозг у homo sapiens'a, прежде всего, нельзя удовлетворительно трактовать как приспособительный механизм, который помогал выживанию человека и росту его господства над другими биологическими видами. Приспособительная функция была ценной, мозг мог обеспечивать лишь частичное приспособление: уже с давних пор, как и сейчас, при адаптациях происходили сбои и отклонения. На протяжении приблизительно ста тысяч лет сам мозг оставался страшно непропорционален по отношению к той работе, которую он был призван совершать. Как уже давно указал Альфред Рассел Уоллес, потенциальные умственные способности, скажем, Аристотеля или Галилея анатомически и физиологически уже были заложены, в ожидании своего применения, у людей, которые еще не научились считать по пальцам. И до сих пор значительная часть доставшегося нам «снаряжения» не используется, по-прежнему дожидаясь своего часа.