И все же описание человека как — по сути своей — «животного, изготовляющего орудия труда», укоренилось столь крепко, что одна лишь находка фрагментов черепов небольших приматов по соседству с отколотыми булыжниками, указывающая на африканских австралопитеков, позволила нашедшему их д-ру Л. С. Б. Лики поместить это существо на прямую линию человеческой родословной, несмотря на отчетливые физические расхождения, отличающие его как от человекообразных обезьян, так и от людей более поздних эпох. Поскольку же объем мозга у найденных Лики предгоминидов составляет около трети мозга Homo sapiens — а это фактически меньше, чем у некоторых человекообразных обезьян — способность раскалывать грубые каменные орудия труда и пользоваться ими попросту не требовала обильной мозговой организации, свойственной человеку, и сама по себе ее не порождала.
Если у австралопитеков не было и в помине других человеческих свойств, то использование ими орудий труда доказывает лишь то, что, по меньшей мере, один биологический вид за пределами настоящего рода Homo может похвастаться этой чертой, подобно тому, как попугаи и сороки разделяют чисто человеческое владение речью, а птицы-шалашницы, — достижения в красочном декорировании жилищ. Но ни одной черты — и даже изготовления орудий труда — для идентификации человека недостаточно. Специфически и исключительно человеческой является способность человека сочетать обширное разнообразие предрасположенностей, присущих животным, в нарождающейся культурной сущности, в человеческой личности.
Если точная функциональная эквивалентность изготовления орудий труда изготовлению предметов утвари была установлена исследователями ранее, то, пожалуй, должно быть ясно, что в обтесанных рукой человека изделиях из камня не было ничего особенного вплоть до сравнительно позднего этапа его развития. Ведь даже дальний родственник человека, горилла, сооружает жилища из листьев для того, чтобы было удобно спать, и строит из крупных стеблей папоротника мостики через мелкие ручьи, по-видимому, с тем, чтобы не замочить и не оцарапать ноги. А вот пятилетние дети, умеющие говорить, читать и производить умозаключения, проявляют не так уж много способностей к использованию орудий труда и еще меньше — к их изготовлению: следовательно, если бы в счет шло одно лишь изготовление инструментов, таких детей еще невозможно было бы идентифицировать как людей.
У человека на ранней стадии развития мы имеем основания предположить сообразительность и неумелость такого же рода. Когда мы ищем доказательств врожденного превосходства человека над его биологическими собратьями, мы должны постараться обнаружить доказательства иного рода, нежели только его убогие каменные инструменты; или, скорее, мы должны задаться вопросом, какой деятельностью он занимался в течение тех долгих лет, когда с теми же материалами и мускульными движениями, которыми впоследствии он столь искусно пользовался, он мог бы изготовить инструменты и получше.
Ответ на этот вопрос я подробно изложу в первых главах; однако же, я кратко забегу вперед и сообщу вывод: в первобытной технике не было ничего специфически человеческого, кроме употребления и хранения огня, и так продолжалось до тех пор, пока человек не переориентировал собственные физические органы, применив их для функций и целей, совершенно отличных от тех, каким они изначально служили. Вероятно, первым крупным сдвигом было преобразование передних лап четвероногого животного из специализированных органов передвижения в многоцелевые инструменты для лазания, хватания, нанесения ударов, разрывания, колочения, копания, держания. Руки и каменные инструменты раннего человека играли значительную роль в его развитии, в основном, потому, что — как указал Дю Брюль — они облегчили подготовку к возникновению функций срывания плодов, переноски предметов и размачивания пищи, и тем самым освободили рот для речи.
Если человек был действительно изготовителем орудий труда, то уже изначально он обладал одним основным и многоцелевым инструментом, имевшим большее значение, нежели любая более поздняя их совокупность: собственное тело, активизируемое с помощью мозга; любая часть этого тела, в том числе и члены, пригодные для изготовления дубин, ручных рубил или железных копий. В качестве компенсации за свои до крайности примитивные орудия труда, раннепервобытный человек имел гораздо более важное и ценное качество, расширявшее все его технические познания: он был гораздо лучше любого другого животного оснащен биологически; он обладал телом, не специализированным на единственном виде деятельности, а также мозгом, способным охватывать более обширную, чем у других животных, среду, и соединять все разнородные части его опыта. И как раз в силу его необыкновенной пластичности и чувствительности он был способен использовать большую, чем у остальных животных, часть внешней среды и внутренних психосоматических ресурсов.