Это общая закономерность, ибо в ней выражается самая устойчивая, классово обусловленная, характернейшая черта философии как старого, так и современного ревизионизма. Еще Э. Бернштейн так писал о диалектике: «Она предательский элемент в марксистской доктрине, помеха, стоящая поперек пути всякого последовательного истолкования вещей».
Что же не нравилось родоначальнику ревизионизма в марксистской диалектике? Прежде всего, учение о развитии как борьбе противоположностей, т. е. главное и основное в диалектике. И это понятно. Для обоснования реформизма и оппортунизма в политике учение о единстве и борьбе противоположностей не подходило. Поэтому ревизионисты подменяли материалистическую диалектику эволюционизмом или историческим фатализмом, т. е. метафизическими концепциями.
Как же относятся к марксистской диалектике совре — менные ревизионисты? Некоторые из них прямо отрицают диалектику, считая ее помехой для научного познания действительности, настаивают на ее пересмотре, заявляют, что в настоящее время уже не имеет якобы смысла противопоставление диалектики метафизике.
К такому же итогу — к подмене диалектики метафизическими концепциями — приходят и те ревизионисты, которые на словах признают диалектику, а на деле, при анализе явлений и процессов общественной жизни, подменяют ее эклектикой и софистикой.
Что это именно так, подтверждают различные концепции современных ревизионистов о развитии общества, особенно о переходе от капитализма к социализму. Подмену диалектического подхода к явлениям общественной жизни метафизическим методом можно видеть и на примере ревизионистской трактовки соотношения общего, особенного и единичного в общественном развитии. Нет социализма вообще, говорят ревизионисты, существует реально лишь «национальный социализм», то есть, по их мнению, не существует общих закономерностей развития социализма, присущих всем странам, имеются лишь национальные пути к социализму, специфические черты его развития в каждой стране. Выдвигая на первый план специфические особенности отдельных стран, умаляя значение общих закономерностей, ревизионисты отходят тем самым от диалектического понимания соотношения общего и особенного в общественном развитии.
Именно такое метафизическое противопоставление общего и особенного лежит в основе ревизионистской концепции множественности «моделей социализма», которая отрицает или оставляет в тени общие объективные закономерности становления социализма и резко выпячивает различия путей его строительства.
В противоположность метафизике марксистская диалектика учит, что «общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее»[8].
Игнорирование общего и выпячивание особенного, специфического ошибочно и потому, что в единстве эти моменты неравнозначны. Единичное всегда включает в себя элементы случайного, внешнего. Историческая же необходимость выражается прежде всего общим. И для правильного понимания того, в каком направлении развиваются общественные явления, для практического руководства строительством социализма необходимо прежде всего познать эти общие закономерности.
В обстановке развертывающегося революционного обновления мира проблема общего и специфического становится одной из центральных проблем теории и практики социализма, одним из решающих направлений борьбы с ревизионизмом.
Подмену диалектики софистикой и эклектикой можно видеть и в других вопросах, по которым выступают современные ревизионисты. Например, в противопоставлении диктатуры пролетариата демократии, в сведении диктатуры к насилию, в разглагольствовании о «чистой» или «углубленной» демократии и т. п. На этом специализируются многие ревизионисты.
Они глубокомысленно теоретизируют о несовместимости «истинной» демократии с какой бы то ни было диктатурой, принципа демократизма с принципом централизма, мирных и насильственных средств в борьбе за социализм. «Покажите мне хотя бы одну победу социализма, которая обошлась бы без насилия», — патетически восклицает французский ревизионист А. Лефевр, пытаясь представить социалистические страны лишь как диктаторские, а капиталистические в качестве образца «истинной» демократии.
Решая эти вопросы диалектически, В. И. Ленин всегда подчеркивал, что говорить о диктатуре вообще, о демократии вообще (или о «чистой» демократии), о насилии вообще без учета условий, отличающих диктатуру буржуазии от диктатуры пролетариата, буржуазную демократию от социалистической, реакционное насилие от революционного, — значит отрекаться от революции, быть мещанином или просто обманывать себя и других софистикой.