Касаясь вопроса о методологии современных ревизионистов, следует отметить, что они нередко пользуются таким приемом, как фальсификация исторических фактов и явлений современной жизни. Таким путем они компенсируют отсутствие убедительных аргументов для обоснования своих концепций. В этом отношении они недалеко ушли от буржуазных фальсификаторов.
Чем, как не настоящей фальсификацией фактов реальной жизни, являются утверждения Р. Гароди, Э. Фишера, М. Джиласа, Т. Петкова, пекинских антисоветчиков о том, что в СССР имеет место «бюрократическое перерождение» социализма, состоящее якобы в отрыве государственного и партийного аппарата от общества, от народа, в подчинении общества этому аппарату.
Ну а где же доводы, аргументы? Их нет в природе. Это чистейшая клевета врагов социализма, которая опровергается самой жизнью.
Таким образом, характерной чертой методологии современного ревизионизма является подмена марксистской диалектики эклектикой и софистикой. Это проявляется прежде всего в одностороннем, метафизическом подходе к оценке явлений общественной жизни, в абсолютизировании ее отдельных сторон, в эклектическом соединении несовместимых явлений.
Обратимся теперь к рассмотрению основных направлений, по которым ревизионисты заимствуют идеи и теории из арсенала буржуазных и социал-реформистских идеологов.
Во взглядах на капиталистический строй ревизионисты, по существу, смыкаются с идеологами буржуазии. Они лишь по-своему перепевают буржуазные теории «врастания капитализма в социализм», «государства всеобщего благоденствия», «единого индустриального общества», «конвергенции» и т. п.
Для марксистов-ленинцев, оценивающих события с позиций рабочего класса, историческая эпоха, в которую мы живем, является эпохой революционного перехода от капитализма к социализму во всемирном масштабе, эпохой ожесточенной классовой борьбы между обеими системами. Для ревизионистов, смотрящих на мир через призму буржуазных представлений, действительность выглядит по-иному.
Правые ревизионисты говорят о том, что «мир изменился», что в нем сложились «новые объективные условия». В их рядах сплошь и рядом раздаются голоса, что мы живем «при свете неоновой, а не керосиновой лампы», что наш век — век кибернетики и атомной энергии, высокоразвитого индустриального общества и научно-технической революции. Но эти признания им нужны для того, чтобы увидеть новое там, где его нет, и отрицать старое там, где оно сохранилось. И действительно, ревизионистам все это необходимо для того, чтобы утверждать, что современный капитализм якобы коренным образом изменился, потерял или теряет свои характерные эксплуататорские и реакционные черты, присущие ему в прошлом; будто капиталистическая прибыль, выжимаемая из трудящихся с помощью поточных линий, стала «чище» прибыли, получаемой в условиях кустарного ткацкого станка; будто капиталистическое общество, успешно преодолев свои прежние пороки, о которых писал Карл Маркс, являет образец всеобщего благоденствия и т. п.
«Левые» авантюристы продолжают твердить, что современная эпоха есть эпоха империализма. Они отрицают революционное значение мировой социалистической системы, принижают растущую мощь мирового рабочего движения, не верят в возможность обуздать агрессивную политику империалистов и проповедуют необходимость и неизбежность мировой войны как единственного средства свержения мирового капитала.
Искаженное понимание характера и содержания современной эпохи, а также вытекающих отсюда задач, стоящих перед коммунистическими и рабочими партиями, образует решающий исходный пункт идейнополитических взглядов всех «обновленцев» социализма.
Марксистско-ленинскую оценку эпохи ревизионисты подменяют заимствованным у буржуазных теоретиков тезисом о том, что социализм и капитализм — это якобы лишь две разновидности «единого индустриального общества», которые в своем развитии все больше и больше уподобляются друг другу.
Эта концепция несостоятельна в методологическом отношении, так как отличается технологическим подходом к социальным явлениям. Само понятие «индустриальное» обозначает определенную степень развития производительных сил. Но это понятие не содержит качественной характеристики социально-экономического строя, не отвечает на вопрос о том, какой же базис, какие производственные отношения господствуют в данной стране. А в этом вся суть вопроса. Ибо от того, какова форма собственности на средства производства, в чьем владении они находятся, кто распоряжается результатами общественного производства, зависит очень многое, в том числе и социальные последствия научно-технической революции.