— А, точно. Так вот. Герой, конечно, будет рыжий - как я. Ты зря смеешься. Рыжий, великан и красавец.
— Рыжий герой! — беззлобно фыркнул Арреш. — Ничего более абсурдного я не слышал.
— А что, мой друг? — развеселился Зикнет. — Только абсурдом мы и спасемся в наш несовершенный век. Например его друга я сделаю зверочеловеком. Мохнатым.
— Комический элемент?
— Да нет, почему комический… Герой, вроде тебя. Я всегда говорил, что ты у нас настоящий сукин сын! Хотя юмор тоже будет. И любовных сцен побольше… пышногрудые блудницы, божественные красавицы, розовое масло…[26]
Арреш-мер приподнял бровь:
— Не думай, что я не имею веры в твой талант, друг Зикнет, но по мне так никто такое не станет ни слушать, ни читать - хоть помести любовные сцены в каждый стих.
— Ты плохо меня знаешь: я все это дело так перепишу на сумерийский, что даже ваши, из архивов, решат, будто имеют дело с подлинным творением времен первой династии. Детишки будут в школе изучать…
— Само собой, - согласился Арреш, кидая в рот горсть соленых орешков. - Так все-таки, что насчет бессмертия?
— У смертных бессмертия быть не может, и творениям их отмерен срок… Зато у смертных есть отлич-чное пиво.
— Хорошо сказано, — согласился Арреш, наполняя их кружки. — Кстати… — он поднял кольцо со столешницы и задумчиво повертел его в пальцах. — Это ведь личный перстень Кюроша-е-Боцорга. Тебе не приходило в голову, что его можно отличнейше использовать?..
26
Зикнет намекает на «Сказание о Гильгамеше». На самом деле оно было написано тысячи эдак за две — две с половиной до описываемых событий, хотя… кто знает?