В Ригведе Агни носит название «Вишвакармана», т. е. «всесоздатель», а гимн X, 81 изображает его, как творца вселенной, который создал мир, принеся в жертву при этом собственное тело. Мир же является не чем иным, как воплощением Вишвакармана, который вошел в мир при сотворении его. С другой стороны, и Пуруша, первый человек, является по Ригведе тем существом, из тела которого создан мир. Но, ведь, Пуруша, как мы уже знаем, является прообразом мандейско-апокалиптического «сына человеческого». Отсюда вытекает заключение, что «сын человеческий» является не кем иным, как Агни, наиболее человекоподобным из ведийских божеств. Впрочем, термин «мессия» в известном смысле тоже означает «человека». А именно, еврейскому мешиах (мессия) созвучны слова «мешиа» и «мешиане», обозначавшие у мандеистов первых смертных, праотцов падшего человечества, которое должно было ждать прихода нового «мешиа». Евреям отнюдь не было чуждо именно такое понимание слова «мешиах», раз они изображали его в виде «нового Адама». Ведь, слово «Адам», во всяком случае, означало человека[25]. Следовательно, мессия, этот «новый Адам», должен был явиться преображенным «первым человеком». Идея обновления, которое принесет человечеству символическое воплощение этого человечества, возникла все в той же Индии. В Индии возник образ Ману, потомка Пуруши, справедливого царя, «первого законодателя», основоположника культуры, который после своей смерти делается владыкой подземного мира. (ср. с греческим Миносом). Ману, однако, имя которого опять-таки означает «мужа», «человека» (Manuscha), слывет сыном Агни, больше того: совершенно сливается с ним, ибо в имени Ману (man — мерить) выражено познание, одухотворение, которое у древнего человека вообще сливалось с представлением о жизни, огне, духе[26]. Мы узнали, таким образом,, еще один мотив, по которому божественный спаситель представлялся человекоподобным существом, и поняли, почему в представлениях малоазиатского синкретизма спаситель, не только воплощает в себе основное начало творения, но и несет миру такого рода спасение, которое выражается в божественном самопожертвовании спасителя[27].
Принесение человеком в жертву богу самого бога, — вот в чем достигнуто наиболее совершенное общение между человеком и богом. Человек приносит в жертву бога, а бог жертвует самого себя за людей, отдает собственное тело свое на спасение людям. Божественный «свет» сам себя приносит в жертву. Посланный «отцом» в виде света и тепла на землю, в образе хлеба и вина он проникает в самое нутро человека и, уничтожая самого себя, в огне жертвенном возносится к божественному «отцу», приобщив людей к богу. Так Агни устраняет отчужденность между богом и людьми, сжигает грехи людские в собственном пламени, одухотворяет и просвещает всех. Животворящей силой своего «огненного» напитка возносит он дух человеческий над пошлой действительностью к первоисточнику бытия, а своим самопожертвованием он обеспечивает людям блаженную жизнь на земле. В жертвоприношении происходит, таким образом, слияние, соединение человека с богом. Тогда именно бог нисходит к людям, а человек возносится к богу. Вот та идея, которая отчетлив? выражена уже в Ригведе, которая затем была положена в основу «таинства», характерного для мистических учений и религиозных общин Малой Азии, в основу священной «трапезы», призванной вселить в людей уверенность в блаженном существовании души в потустороннем мире и примирить их с физической смертью. Агни вместе с тем является не чем иным, как тем теплом в организме человека, которое является Одутлой» человека, жизненным началом, источником и причиной движения, мышления и т. д. Когда тело умершего остывает, «свет очей» его отходит к солнцу, дыхание рассеивается по ветру, но «душа» возносится на небо, где живут «праотцы», в царство вечной жизни, вечного света. Больше того: могущество Агни, этого врачевателя и целителя душ, так велико, что простое рукоположение его способно возвращать умерших к жизни.
25
Ригведа изображает Пурушу, как гигантское существо (вспоминается Имир из Эдды), покрывшее собой всю землю, после чего еще остались торчать десять пальцев. Талмуд также изображает Адама, как великана, голова которого достигает до небес, а ноги достигают до края земли. Больше того: согласно Эпифания, сам Христос был, по представлению эссенов, как второй Адам, необъятных размеров.
26
По-древнееврейски мессия означает «помазанный». Но и Агни фигурирует под именем «помазанного». Больше того: кажется, и греческий перевод слова «мессия» — «христос» непосредственно связан с Агни. Ибо Агни, поливаемый при рождении молоком или священной сомою, имеет прозвище «гари» или «хари». Это слово первоначально означало свет огня, «помазанного» жиром и маслом. Это слово слышится и в греческом «харис», в прозвище, эпитете Афродиты, и сохранилось в греческом глаголе chrio — помазать, причастием которого и является слово «христос» — помазанный.
27
Что и представление о самопожертвовании божества было связано с культом Кришны, который, как мы уже знаем, является модификацией Агни, показывает Бгавадгита, в которой говорится (2, 16): «Я—жертвоприношение, я—жертва божья и человеческая; я—растительный сок, заклинание и молитва, жертвенное масло, жертвенный огонь, я—сама жертва». А в другом месте (8,4) Кришна говорит о себе: «B существах я—текучее бытие, в богах я—Пуруша, в жертве я в теле ее, являющемся моим воплощением». И Митра тоже приносит себя в жертву ради человечества. Ибо бык, умерщвление которого являлось центральным пунктом всей мандейской обрядности, символизировал первоначально самого бога и солнце, стоящее во время весеннего равноденствия под знаком тельца. То умирал сам Митра, чтобы смертью своей вымолить для людей новую лучшую жизнь. И если по ведийским представлениям мир возник из тела Пуруши, задушенного богами и демонами, то по персидским воззрениям мировой бык Абудад или быкочеловек Гайомар пролил кровь за людей, чтобы возродиться в Митре.