Нет ни одного малейшего повода для предположения, что древнехристианское предание делало для Христа какое-нибудь исключение из установившегося обычая при описании его казни. Единственное место в евангелии, где говорится о «гвоздевых ранах» Христа, — это 20, 25 евангелия от Иоанна, которое целиком относится к более позднему периоду, чем остальные евангелия. Все это место, кроме того, является, как и многое другое в указанном евангелии, не чем иным, как гиперболическим подчеркиванием тех или иных моментов первоначального рассказа о страданиях Христа, именно рассказа Луки, который и послужил основой для четвертого евангелия, и где говорится (24, 39) не о «гвоздевых ранах», а просто о «руках и ногах», на которых вполне естественно могли быть следы от веревок, которыми приговоренный прикреплялся к столбу или дереву. Таким образом, представление о том, что Христос был «пригвожден» к кресту, ни в коем случае не могло быть господствующим среди древних христиан. Амвросий, например, говорит о «веревках» креста, об «узах страстей» (usque ad crucis laqueos ас retia passionis), но ничего не знает о «гвоздях». Если же сообразить, что «распятие» Христа соответствует повешению Озириса, Аттиса и т. д., что именно представление о повешенных и задушенных богах Малой Азии породило христианское воззрение на смерть Христа, если вспомнить, кроме того, что Гаман, этот прообраз Христа, фигурировавший у иудеев в праздник Пурим, тоже подвергался повешению на дереве или столбе, то нам покажется вдвойне невероятным, чтобы наше современное представление о распятии Иисуса соответствовало представлению древнейших христиан о смерти спасителя. Если бы мы даже и не имели непосредственного представления о повешении малоазиатских богов, то мы все-таки имеем изображения, рисующие смерть Марсия, которого Аполлон за руки повесил на дереве. Но Марсий, изобретатель игры на флейте, друг и спутник Кибелы в ее поисках Аттиса, является не кем иным, как самим Аттисом или, по крайней мере, божеством, родственным ему. Отсюда можно заключить, что либо сам Аттис был повешен, по представлению его поклонников, либо человек, который в культе Аттиса олицетворял собой бога, предавался смерти через повешение. Но именно такой должна была представляться первоначально смерть и иудейского мессии. Недаром язычники насмешливо называли нового бога «повешенным» или висельником.
Каким же образом возникло, однако, представление, что Христос умер не на обычной виселице или на столбе, а на кресте? Оно возникло из слияния двух различных представлений, существовавших раньше отдельно, но выражавшихся одним и тем же словом «дерево», xylon, lignum, arbor. С одной стороны, это слово обозначало, как мы уже знаем, столб или виселицу для казни преступников. С другой, это слово получило толкование в смысле «дерева жизни», которое, по ветхозаветным представлениям, стояло в раю. Согласно Откровению, оно должно было давать пищу святым в новом грядущем мире. Это же «дерево жизни» почиталось христианами в образе мистического креста, как порука их собственного спасения. Во всех частных религиозных союзах и мистических сектах древности посвященные носили на себе особые условные знаки в виде ли амулетов из дерева, бронзы или серебра, надевавшихся на шею или прятавшихся под одежду, в виде ли узоров, вытканных на одежде, или в виде татуировки на лбу, груди, руках и т. д. Наиболее употребительным знаком являлся крест, который из-за своего сходства с одной из букв финикийского алфавита обозначался названием этой буквы «тау». Мистическое или религиозное значение креста восходит к временам глубокой седой древности. Испокон века крест употреблялся в культе египетских богов, особенно Изиды и Гора, встречался он и у ассирийцев, персов и др., при чем, как показывают найденные изображения, крест являлся то украшением для изображения какой-нибудь выдающейся личности, то религиозным атрибутом в руках какого-нибудь божества. По мнению некоторых исследователей, крест был как раз тем знаком, который должны были израильтяне по приказанию Яхве нарисовать кровью агнца на дверях жилищ, чтобы ангел смерти миновал иудеев; крест же должен был по Исайе и Иезекиилю служить знаком, отличающим благочестивых израильтян от остальной массы людей, которых Яхве собирался истребить. Когда амалекитяне начали одолевать израильтян, Моисей держал при помощи Аарона и Хура руки свои простертыми ввысь в виде мистического креста, что и дало израильтянам победу над врагом. У остальных народов древности, у греков, фракийцев, галльских друидов и т. д. «тау» тоже получило религиозно-мистическое значение. Его можно заметить в качестве божественного атрибута на изображениях самых различных богов и героев — Аполлона, Диониса, Деметры, Дианы (финикийской Астарты). Он встречается на бесчисленных греческих, римских, египетских, финикийских монетах, на вазах, предметах украшения и т. д. В Александрии христиане нашли выдолбленный в камне крест при разрушении храма Сераписа в 391 г. В храме стояла огромной величины фигура бога, причем сам Серапис, распростерший руки, как бы в стремлении объять всю вселенную, имел вид креста. В Риме весталки носили крест привязанным на шее. Больше того: крест служил украшением на оружии римских солдат, на знаменах кавалерии, конечно, задолго до того, как Константин, вдохновленный знаменитым «видением», объявил крест в форме «монограммы Христа» официальным воинским значком в своей армии. На севере мы встречаем тот же крест, то в виде крючковатого (свастика), то в виде пятиконечного креста, то в виде молота Тора на разных предметах обихода, На амулетах, на оружии, на камнях с рунами и т. д. И если язычники, как это утверждает Снорре, в смертный час вырезывали у себя знаки на теле копьем, то это были те самые знаки, о которых мы только-что говорили. Это означало, что умирающий приносит себя в жертву, посвящает себя богу.