Одно можно утверждать наверное: ни одного убедительного доказательства аутентичности посланий, дошедших до нас от имени Павла, мы не имеем! Особенно подозрительно в этом отношении то, что Лука, посвятивший большую часть своего рассказа в Деяниях апостольских деятельности Павла, ни одним словом не обмолвился о его посланиях[35]. Указание Смита на то, что послания Павла были совершенно неизвестны в первом веке христианской эры, что послание к римлянам относится не ранее, чем к средине II века, — это указание также говорит против авторства Павла и во всяком случае наводит на мысль, что послания Павла не являются первоисточником паулинизма. Что же касается «научно установленной аутентичности большей части посланий», о чем любила твердить критическая теология прошлого века, то о ней теперь и говорить не приходится.
Как известно, древности вообще был неведом принцип литературной собственности в нашем смысле. Многие литературные произведения древности носили какие-нибудь знаменитые имена, к которым (настоящие авторы этих произведений имели то или иное, политическое или вообще идейное, но во всяком случае довольно отдаленное отношение. Какое множество произведений, распространенных среди мистических сект древности, Носило имена Орфея, Пифагора, Зороастра и т. д. и только поэтому получало каноническую санкцию! Из книг ветхого завета ни Псалтирь, ни Притчи, ни книга Экклезиаста или Праведника, Ни Премудрость Соломонова, конечно, не имеют никакого отношения к Давиду или Соломону, имена которых красуются на заголовках этих книг. Пророки Даниил, Енох, Ездра также являются мифическими Личностями, просто выдуманными авторами тех произведений, которые носят их имена. Пятикнижие Моисеево тоже относится к эпохе гораздо более поздней, чем та, в которую, будто бы, жил Моисей, а Иошуа, именем которого названа книга Иисуса Навина, является не чем иным, как древне-израильским божеством[36]. Такого Моисея, какого рисует нам ветхий завет, вообще никогда не существовало. Тем легче допустить возможность сознательного присвоения произведениям позднейших богословов знаменитого и авторитетного, но чужого имени «апостола языков» Павла, что в первом столетии, как мы знаем, особенно пышно расцвели литературная фальсификация и «святая ложь», направленные, правда, к возвышению и утверждению христианской церкви. Ведь, в ту пору не стеснялись, как это явствует из христианской литературы II века, даже в текст ветхого завета вносить существенные изменения, дабы лучше «истолковать» его, как тогда любили выражаться. Уже гностик Маркион бросал (и конечно, не без основания!) церкви упреки в том, что в ее распоряжении имеются только «переработанные» послания Павла, и сам он занялся восстановлением их подлинного текста). Оставим, однако, в стороне вопрос о подлинности посланий Павла, тем более, что в этом вопросе никогда не удастся достигнуть единств х мнений но той простой причине, что для решения этого вопроса у нас отсутствует более или менее надежная точка отправления. Посмотрим лучше, какие сведения об историческом Иисусе можем мы извлечь из этих посланий.
Здесь мы, прежде всего, наталкиваемся на следующее указание самого Павла: «Ибо я принял его (евангелие) и научился не от человека, но через откровение Христа» (Гал., 1, 12). По рассказу Деяний апостольских, это случилось по дороге в Дамаск, когда Павла «внезапно осиял свет с неба» и сам Иисус воззвал к нему: «Савл! Савл! что ты гонишь меня?». После этого Савл крестился и стал Павлом. В «явлении» Христа можно и не сомневаться, но видеть в нем доказательство существования исторического Иисуса могут только богословы, изобретшие остроумный термин «объективного видения», чтобы доказать объективную реальность явления Христа Павлу. Ведь, в действительности мы в этом рассказе имеем дело с неким «внутренним видением», которое имел «визионер» и «эпилептик» Павел в один из решающих моментов своей жизни, по убеждению самого Павла, связанное с Иисусом, но вовсе не доказывающее существования исторического Иисуса даже тогда, когда Павел в послании к коринфянам (9, 1) спрашивает: «Разве не видел я господа нашего Иисуса?» А в другом месте того же послания (15, 18) замечает: «После всех явился и мне».
35
Деяния апостолов, несмотря на героические попытки новейших исследователей (Гарнак) восстановить авторитет этого произведения, остаются крайне ненадежным историческим документом, а то, что они рассказывают об апостоле Павле, является в большей своей части чистейшим вымыслом. Не требуется вовсе заходить так далеко, как Йенсен, который вовсе отрицает существование исторического Павла («Моисей, Иисус, Павел. Три варианта легенды о вавилонском богочеловеке Гильгамеше», изд. 1909 г.), для того, чтобы признать, что образ Павла, как это признал еще Бруно Бауэр, является сильно идеализированным, что он представляет собой копию с портрета «старейшего апостола» Петра.
36
«Выдумывать писателей, которые не написали ни одной буквы, подделывать книги, приписывать новое седой древности, вкладывать в уста известных философов речи, совершенно противоречащие взглядам этих философов, — все это было обычным явлением в последние века до р. х. я в первые» — по р. х. До подлинного автора произведения всем было очень мало дела, если только само произведение угодило своим содержанием вкусам и потребностям эпохи». «В те времена писание посланий от имени якобы разных знаменитостей являлось излюбленным стилистическим приемом. Тирану Фаларису, наприм., владычествовавшему в VI в. до р. х. в Агригенте, приписывается целое собрание писем, не меньше 148 штук. Бейшлаг доказал, что письма эти написаны не ранее эпохи Антонинов. Было бы настоящим чудом, если бы эта современная ранним христианам литературная манера не оказала никакого влияния на христианскую письменность, ибо как раз в религиозной области, где задача авторов заключалась не в том, чтобы высказать свои взгляды, а в том, чтобы стать органом коллективного религиозного духа, проявляющегося в каждой индивидуальности, как раз в религиозной области легко было приписать каким-либо знаменитостям чужие произведения». (Steck. Ор. с., 384).