Как выгодно выделяется в сравнении с такого рода теологией добрый, честный Кальтгоф. Правда, его положительные выводы по вопросу о происхождении христианства, его попытки путем марксистского подхода к истории вывести всю эту религию из чисто социальных моментов и представить Христа, как отражение опыта и сознания христианской общины, приходится признать односторонними и необоснованными. Необоснованным кажется и его отождествление библейского Пилата с Плинием, правителем Вифинии в царствование Траяна, хотя бы уже потому, что письмо Плиния к императору, на котором основан вывод Кальтгофа, является, вероятно, позднейшей христианской подделкой. Однако, во всем том, что Кальтгоф говорит о новейшей критической теологии и ее «историческом Иисусе», он тысячу раз прав, хотя критическая теология и мнит себя в праве свысока посматривать на своего неудобного противника и даже игнорировать его, как несостоятельного, только потому, что у него хромает основная точка зрения его исследования. Все попытки исторического богословия почерпнуть в вышеупомянутых источниках аргументы для гипотезы Иисуса-человека, все эти попытки, которые обнаружили столько остроумия и непревзойденного приложения, привели, как об этом не устает напоминать Кальтгоф, к чисто отрицательным выводам. «Те многочисленные места в евангелиях, отвергнутые критической теологией и вычеркнутые ею в поисках исторического Иисуса, имеют то же историческое значение, стоят на том же литературном уровне, что и места, откуда эта теология черпает аргументы в пользу исторического Иисуса. Синоптический Христос, в котором новейшая теология находит черты исторического Иисуса, не стоит ни на волос ближе к реальному представлению о человеке, основоположнике христианства, как и Христос четвертого евангелия. То, что эпигонами свободомыслящей теологии признается за исторический экстракт, извлеченный из «синоптического Христа», имеет историческое значение лишь в качестве памятника той виртуозной софистики, которая пустила столь пышные ростки под именем теологической науки». «Если бы история возникновения христианства не была столь долго заповедным владением, выделенным из исторической сферы для богословия, отданным в ведение специалистов-церковников, как будто для суждения по вопросам, входящим в эту область истории, для исследования их нужна какая-то особенная одаренность, свойственная исключительно богословам, если бы этого не было, то мир давно покончил бы со всей литературой, посвященной жизни Иисуса. Источники, сообщающие нам первые сведения о происхождении христианства, таковы, что при нынешнем уровне исторического исследования ни одному историку не пришло бы в голову попытаться по этим источникам написать биографию исторического Христа». Эти источники, можно прибавить, по природе своей таковы, что настоящий историк, если только он не приступил к этим источникам с предвзятым решением найти в них следы исторического Иисуса, ни на минуту не задумается признать их тем, чем они являются на самом деле — продуктом религиозного творчества, облеченным в форму исторического сказания, мифом, принципиально ничем не отличающимся от других подобного рода мифов и преданий, например, от знаменитого предания о Вильгельме Телле[56].
56
Когда фон-Соден отвергает мое сравнение с преданием о Телле и говорит о том, что предание о Телле было очень скудной, на одном лишь событии из седой древности основанной легендой, которую лишь Шиллер воскресил, которая ожила лишь под пером поэта, то он обнаруживает этим свое полное незнакомство как с Tschudi, так и с J. v. Müller-ом.