[61]. Но и рассказ о предательстве, о тридцати сребренниках и ужасном конце Иуды имеет свой источник в ветхозаветном рассказе о предательстве и конце Ахитофеля. Как велико было влияние ветхозаветных представлений о Моисее (Второзаконие, 18, 15; 34, 10), Иисусе Навине, Илии и Елисее на выработку образа евангельского Иисуса, видно из признаний самих богословов. Иисус должен был ходить по водам так же, как Моисей вел народ израильский через Красное море, а Иисус Навин переправил свой народ через Иордан во время пасхи, а ведь, этот переход (солнца через небесную «область вод») рассматривался, как крещение. Иисус должен был воскрешать мертвых, как Елисей, окружить себя двенадцатью или семьюдесятью апостолами, подобно Моисею с его двенадцатью представителями колен израильских и семьюдесятью Старейшинами, подобно Иисусу Навину с его двенадцатью помощниками, которых он избрал при переходе через Иордан. Иисус должен был «преобразиться» и вознестись на небо, подобно Моисею и Илии. И если самые имена Элиша (Елисей) и Йегошуа (Иошуа, Иисус) однородны по смыслу своему, то неудивительно, что уже одно это сходство по смыслу привело к тому, что ветхозаветный пророк сделался прообразом своего евангельского тезки. Иисус ополчился против строгости моисеева закона, особенно против моисеевых пищевых запретов, так что хоть здесь можно было бы видеть специфическую черту евангельского Иисуса, соответствующую действительности. Однако, у раввинов мы находим следующее: «Сказано в писании: господь разрешает узников. Это значит, что господь все существа, почитаемые нечистыми в этом мире, преобразит в чистые в жизни будущей». Вольное отношение к закону считалось поэтому отличительным признаком мессии и уже потому не может быть признано характерной чертой «исторического» Иисуса, что это сделало бы непонятным отношение христиан из иудеев к Павлу. Если бы вольное отношение Иисуса к закону было у него характерной чертой, то почему такое же отношение Павла к закону вызвало к нему неприязнь христиан из иудеев? Но и совершенно противоположное иногда отношение Иисуса к закону тоже предусмотрено было в мессианских представлениях иудеев. Ибо если одни ожидали от мессии облегчения строгостей закона, то другие, напротив, ждали от него еще большего усложнения н заострения религиозных предписаний и правил. Согласно книге Михея (4) спасительное влияние мессии должно было распространиться не только на иудеев, но также и на язычников, которые также должны были удостоиться блаженства в царстве спасителя. Напротив, согласно Исайи (60) и Захарии (14) язычники должны были быть поражены и уничтожены, ибо только иудеи должны были удостоиться царства божия. Вот почему Иисус с одинаковой определенностью высказывался в пользу и того, и другого взгляда, причем никто не сделал никакой попытки устранить заключенное в этих изречениях противоречие. Имена родителей Иисуса, Иосиф и Мария, обязаны своим происхождением очень старой религиозной традиции, как и евангельское указание, что отец Иисуса был плотником. Название места рождения Иисуса, Назарет, объясняется либо названием какой-нибудь секты («Happen» — сторожа), либо тем, что какая-нибудь секта почитала мессию, как «отрасль корня» Иессеева («нацар» Исайи). Мессианской традицией объясняется и евангельский рассказ о том, что Иисус, начал свою деятельность в Галилее, странствовал в качестве врачевателя, спасителя и пророка с двенадцатью апостолами, исцеляя больных, утешая сокрушенных сердцем, благовествуя бедным близость царства божия. Эта традиция связана с прохождением солнца через двенадцать знаков зодиака («галил» — круг) и опирается также на Исайю (61, 1), чтением слов которого Иисус и начал, будто бы (Луки, 4, 16), свою проповедь в Назарете. Под человеческой природой Иисуса скрывалось божество, он в качестве «странствующего целителя» соответствовал Язону и должен был, естественно, обнаруживать свою божественность в чудесах, дабы не отставать в этом отношении от родственных ему языческих богов-спасителей. Крайне удивительно только, что и тут образцом для евангелий послужил ветхий завет, и что чудеса Иисуса ничем не отличаются от чудес, приписываемых язычниками своим богам и героям, например, Асклепию[62]. Даже император Веспасиан творил подобные чудеса, по сообщению Тацита, когда он исцелил слепого и хромого почти теми же приемами, что Иисус, помазав глаза и щеки больного своей слюной. Это сообщение Тацита нашло подтверждение у Светония и Диона Кассия. Самое удивительное, однако, что чудеса Иисуса удостаиваются упоминания в критическом богословии, которое совершенно серьезно старается найти «зерно исторической правды», являющееся, якобы, основой евангельских рассказов о чудесах!
вернуться
14, 21 Захарии гласит в переводе Таргума так: «Каждый котел в Иерусалиме будет святыней господа и т. д., и не будет более ни одного лавочника (торговца) в доме господа в те дни». В этом указании пророка евангелисты могли найти повод для изображения своего Иисуса изгоняющим торговцев из храма.
вернуться
Асклепий есть Ас-Калеб, «Огненная собака» (Сириус). Он является модификацией Иосуа и очень близок евангельскому Иисусу, которому евангелисты приписали чудеса языческого бога-целителя. Это, таким образом, тоже подтверждает, что Иисусом (Иосуа) назывался бог тех иудейских сект, которые, наподобие терапевтов и эссенов, стремились к духовному и телесному исцелению.