Следовательно, существовал не только дохристианский Христос, как это признает и Гункель, т. е. «вера в смерть и воскресение Христа в иудейско-синкрестических кругах», но существовал также и дохристианский Иисус, так как слова «Иисус» и «Христос» были только двумя различными именами для страдающего и воскресающего «раба божия», отрасли Давида — Исайи, каковые имена могли стоять и рядом друг с другом, если с помощью их желали отметить первосвященническую или мессианскую сторону Иисуса. Иисус был не что иное, как общепринятое имя целителя и спасителя, и если уже дважды на поворотных пунктах израильской истории некий Иисус, будто бы, спасал народ и возвращал его с чужбины на его настоящую родину, то само собой подразумевалось, что и в третий раз совершить это дело должен был опять-таки Иисус[56]. Желчная злость и повышенный тон, с помощью которых Гункель, Вейс и Вейнель пытались оспаривать и осмеять это утверждение «Мифа о Христе», являются только выражением их теологического пристрастия, а не лучшего знания еврейского языка и истории. По их мнению, Иисус не может быть общепринятым именем мессии и иудейского спасителя, ибо, если даже его собственное имя делается сомнительным, то что же, в таком случае, остается еще от всего исторического Иисуса?[57]
д) Евангельская топография.
Говорят, исторический Иисус родился в Назарете. «Миф о Христе» усомнился и в этом факте, а все ученые и неученые доказательства не убедили меня в том, что Назарет первоначально был именем места рождения Иисуса. Пусть будет простой случайностью, что ни ветхий завет, ни Иосиф Флавий, ни талмуд не упоминают об этом месте, а это имя, исключая евангелий, вообще говоря, нигде не упоминается до IV века (Евсевием, Иеронимом и Епифанием). Утверждение Вейса, что нельзя «отрицать, что представление о происхождении Иисуса из Назарета уже в первом веке считалось у христиан стоящим вне всякого сомнения» (21), — это утверждение во всяком случае взято с потолка и зиждется только на недоказанном предположении, что евангелия уже тогда существовали в их современном виде. Совершенно исключена возможность, что секта назореев, как впервые названы христиане в Деяниях апостольских (24), — должна была получить свое имя по месту рождения ее предполагаемого основоположника, тем более, что Назарет в известной им жизни Иисуса вообще Не играет почти никакой роли. Правда, Матфей утверждает, что Иисус получил свое прозвище Назорей от Назарета, и он при этом ссылается даже на одно место из пророков. Но таковое в действительности нельзя указать, совершенно независимо от того, что, в таком случае, Иисус должен был бы называться назаретанцем, или в этом случаю Назарет, мнимое место его рождения, должен носить имя Назара. Правда, некоторыми это утверждалось, но только специально ради согласования с именем Назорея, Назарея или Назарянина, под каковыми именами фигурирует Иисус в евангелиях.
Вопреки возражению Вейса, было и остается фактом, что это имя встречается только в более поздних списках евангелий, между тем как более древние из них говорят просто только об его «родном городе». Ведь, Марк, 1, 9, на которого указывает Вейс, явно, представляет только переделку более древнего чтения Матфея, 13,13, где просто сказано только, что Иисус пришел «из Галилеи», а Матфея 4, 13, равно как и 21, 11 являются несомненными позднейшими вставками, так как раньше о Назарете ничего не говорится. То же самое относится и к 26, 71 Матфея, где мы немного раньше читаем просто «Иисус Галилеянин» соответственно с прежним способом выражения евангелиста. А что история детства у Луки позднего происхождения, — этого, пожалуй, отрицать не будет даже и Вейс. У Марка 1, 24; 10, 47; 14, 67 и 16, 6, Иисус всюду называется «Назарянином» без пояснения, что этим отмечается его происхождение. Следовательно, это прозвище, равным образом, может обозначать и что-нибудь иное, очень возможно, что имя секты.
Такова точка зрения Вильяма Смита. По его мнению, это имя восходит к древнему корню н-з-р, который значит то же, что «страж, покровитель, спаситель». Следовательно, Иисус Назорей или Назарянин значило бы «Иисус спаситель, защитник, покровитель», подобно Яхве-господу[58] или архангелу Михаилу, «князю ангелов», который не раз занимает место мессии и называется «стражем Израиля», его ангелом - хранителем, ходатаем пред богом и избавителем от всяких зол. Также и раввинский Метатрон играет роль подобного защитника и адвоката иудейского народа и рассматривается в качестве «ангела избавления» для осужденных, страдающих в аду. Значит, поклонники Иисуса могли называться назореями потому, что они ожидаемого мессию понимали преимущественно в смысле Михаила или Метатрона, т. е. в качестве хранителя или покровителя. Этот взгляд, вопреки Вейсу, все же более правдоподобен, чем тот, что они получили свое имя от местечка Назарет, с каковым не находились абсолютно ни в какой связи[59]. Также вовсе нельзя отрицать, что место Назарет могло получить свое имя от секты назореев, а не наоборот, как это признает также и такой выдающийся ученый, как В. Нестле[60]. По мнению ассириолога Гаупта (Балтимора), Назарет был новым именем древнего Хетлона, равно Хитталона или Хиннафона, что, приблизительно, означает «свободу, охрану», именно в виду защищенного, замкнутого положения Назарета в местности, окруженной кольцом холмов. В таком случае, стало бы понятно, почему евангелист местность, называемую «Защита» или «Охрана», мог избрать в качестве месторождения Защитника или Спасителя.
56
На возможную связь между Иисусом евангелий и обоими Иисусами (Иошуа) ветхого завета, примыкая к Робертсону, указал также и М. Брикнер в «Страдающем боге», и т. д., хотя он не решается «делать отсюда особых выводов в пользу дохристианского значения Иошуа — Иисуса». Следовательно, эти отношения не так уже нелепы, как это пытались выставить, раз даже сам теолог, и притом в рассчитанной на самую широкую публику религиозно-исторической народной книге, указывает на них.
57
Впрочем, обратите внимание на признание Циммерна, что имя Иисуса могло бы быть, «пожалуй, неисторическим».
58
Что «охранитель» здесь читается не «nozer», a «schomer», как ядовито отмечает Вейс, — это, конечно, ничуть не меняет дела, равно как и то, что жители Палестины около начала нашей эры для слова «охранять, хранить» употребляли не еврейское «nazar», а арамейское «ne’tar»; ведь, как известно, секты обычно предпочитают как раз старинные, древние слова (архаизмы), и здесь все дело заключается не в слове, как таковом, а в смысле этого слова.
59
В противоположность немецким теологам, которые не могут опровергнуть гипотезы Смита, хотя бы на филологических основаниях, Carus признает возможность этого выведения имени и в то же время считает невероятным существование местности Назарета в эпоху Иисуса. Больше того: в своей книге «The Pleroma, an essay on the origine of Christianity», 1910 г., он считает даже «абсолютно исключенной» возможность, чтобы «назарянин» означало «человека из Назарета». Впрочем, недавно и Шмидель выступил против Вейвеля в защиту филологической допустимости гипотезы Смита. После этого упрек в «грубом невежестве и незнании семитических языков», который бросил Вейнель по адресу Смита, оказывается совершенно неосновательным.
60
Также и М. Брикнер относительно гипотезы Смита говорит следующее: «Прежде всего заслуживает внимания его указание на то, что прозвище «назорей» для Иисуса, на основании Матф., 2, 23, невозможно вывеси от названия города Назарета, но что оно является именем дохристианской иудейской секты».