В ней он, подобно Немоевскому, дает объяснение евангельской биографии Иисуса, отдельным моментам его мнимоисторической жизни, выводя их из картин звездного неба. Таково же происхождение всех притч галилейского проповедника, причем все они сходятся в сущности к одной притче о «царстве небесном», под которым надлежит понимать усеянный звездами и созвездиями небесный свод. Этот звездный или астральный язык, это астральное откровение, однако, были доступны не всем.
Истинный астральный смысл евангельских историй открывался только некоторым мистам, посвященным в таинства христианского сокровенного культа. Если вычесть из евангелий все то, что своим происхождением обязано звездной книге откровения, то останется только горсточка изречений морального характера, кои «принадлежат исконному духовному наследию человечества и были вплетены в соответствующие места. Также были введены сюда и некоторые древневавилонские догмы».
Если Фурман, как и его предшественник, стояли, главным образом, на астрально-символической точке зрения, то иного взгляда, мифико-символического, придерживается выступивший одновременно с ними историк Самуил Люблинский.
Люблинский (ум. в 1910 г.) обработал в одно целое идеи Робертсона, Смита, Кальтгофа и Древса и, привнеся ряд своих достижений, изложил все это в двух больших книгах «Возникновение христианства из античной культуры» («Die Entstehung), des Christentums aus der antiken Kultur», 1910 г) и «Творящаяся догма о жизни Иисуса» («Das werdende Dogma vom Leben Jesu», каковые у него являются только двумя томами одного произведения под общим заглавием: «Древнехристианский мир и его миф» («Der urchristliche Erdkreis und sein Mythos»). В первой из этих книг он рисует нам широкими мазками духовное состояние античного мира на рубеже нашей эры. Благодаря целому ряду политико-экономических условий происходит деятельный обмен религиозных и прочих идей между Востоком и Западом, на первый план всюду выдвигаются мистериальные учения и культы. Благодаря влиянию последних в среде иудейства развивается и ширится сектантское движение, вылившееся в гностицизм.
Здесь зародилось христианство, сначала мирно уживавшееся с иудаизмом, но после восстания Бар-Кохбы с ним порвавшее.
Во второй книге Люблинский разбирает свидетельства в пользу историчности Иисуса как светские, так и церковные. Они, по его мнению, не выдерживают исторической критики. Разбирает он, как отразилось в новом завете и апокрифах разрушение Иерусалима, поворотный пункт в истории иудейского народа,
Далее дает символическое толкование главных евангельских моментов жизни Иисуса, т. е. положенных в их основу языческого происхождения мифов, например, показывая, что крещенский рассказ рисует собственно мистическое рождение и бракосочетание божества с матерью-богиней.
В двух отдельных главах он вскрывает мифичность и источники образов апостолов Петра и Павла. В объяснении личности первого он приходит к тем же первоисточникам, какие, независимо от него, как и он от них, указали ранее Робертсон, впоследствии Древс.
В Петре и даже Павле он видит мифические личности, двойники или дубликаты фигуры мифического Иисуса, в коих раннее христианство олицетворило два свои течения; иудейское, стоявшее за ветхозаветный закон, и языческое, отвергавшее последний. Наконец, он рисует установление церкви.
Немного ранее Люблинского к мифологической школе примкнул и сразу же занял в ней первое место проф. Артур Древс.
Древс (род. в 1865 г.) по своей специальности занимавшийся, главным образом, философскими системами в буржуазном освещении, Канта, Гегеля, Ницше и Гартмана и посвятивший им целый ряд трудов, в конце концов, благодаря особенно последнему, подошел вплотную к вопросу о христианстве и, главным образом, его основоположнике. Если в своем раннем произведении «Религия, как самосознание бога» («Religion als Selbstbewusstsein Gottes», 1906 г.) он видел уже в христианстве «корень всяческого зла», а в культе галилейского пророка — только «фетишизм» высшей марки, то тщательное ознакомление с научным положением вопроса об Иисусе и, в результате, со взглядами и достижениями предшествующей и современной мифологической школы определило дальнейший уклон его работы. Первым ближайшим следствием этого был выпуск им первого тома своего «Мифа о Христе» («Die Christusmythe», 1-е изд. 1909 г., есть четвертое издание).
Древс в первой части этого труда набрасывает ход развития иудейской веры в мессию-спасителя, слияние ее с эллинистической идеей «логоса» — божественного «слова», «посредника», получившееся благодаря этому слиянию широкое сектантское движение в среде иудейского народа, появление тайного культа Иисуса, под именем которого выступал мессия, происхождение и смысл «историй» рождения, крещения и смерти мессии, символику его культа. Во второй части этого труда, посвященной вопросу о христианском Иисусе, названный ученый выявляет истинную природу евангельского героя, божественную, а не человеческую, рисует его на фоне гностицизма, особенно у Павла, и разбирает возражения против отрицания историчности Иисуса. В результате всего исследования выяснилось, что евангельские и вообще новозаветные источники знают только «миф о Христе», Иисуса мифического, никогда не существовавшего, а не историческую, реальную личность.