В этом смысле Иисус отвергает богатого юношу, который не может решиться ради царства небесного на отказ от своего богатства: «Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в царство небесное. И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в царство божие». Это — тоже известная раввинская поговорка, когда тому, кто требовал от кого-нибудь веры в невозможное, задавали вопрос «Уж не из Помбедиты (в Вавилонии) ли ты, где хотят прогнать слона чрез игольное ушко?»[76].
А если Иисус на вопрос учеников, какая им будет награда зато, что они последовали за ним, дает им такой ответ: «Всякий кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени моего, получит во сто крат, и наследует жизнь вечную», — то он просто повторяет благословение Моисея, где читаем: «Который говорит об отце своем и матери своей: «я на них не смотрю», и братьев своих но признает, и сыновей своих не знает..., благослови, господи, силу его, и о деле рук его благоволи». «Многие же будут первые последними, и последние первыми», — прибавляет Иисус. «Кто умаляет себя, того возвеличивает бог; кто возвеличивает себя, того умаляет бог; кто гонится за величием, того оно избегает, кто избегает величия, за тем оно гонится», — вторит ему при этом талмуд.
г) Вера Иисуса в «бога-отца».
Иисус, — уверяют нас теологи, исследующие вопрос о жизни Иисуса, — проповедовал совершенно новое, до тех пор еще неслыханное представление о боге, и в этом; прежде всего заключается «единственное в своем роде» и беспримерное величие его благовествования; ведь, это такое деяние, которое мог осуществить только выдающийся религиозный гений, только Иисус. Бог — любящий отец, в противоположность гневному и производящему суд богу иудаизма! «Бог и душа, душа и ее бог», — таков припев, который со дня выхода в свет книги Гарнака «Сущность христианства» слышится со всех кафедр и со страниц листовок евангелических общин и популярных писаний либеральных теологов. Как само собой понятную вещь предполагают, что «сын человеческий», пусть он в данном случае был таковым в метафизическом или только в метафорическом смысле, должен был иметь затмевающее все прежние понятие о боге, — при этом захлебываются от восторга и восхищения пред богопониманием Иисуса. Однако, идея бога-отца обща всем религиям, и не чем иным, как только теологическим предрассудком, является мнение, что, когда эллин обращался с молитвой к «отцу Зевсу» или германец к «отцу всех Одину», то это совершалось без наличия соответствующего душевного настроения, и детски-наивное упование на доброту, выдающуюся мудрость и силу представляемого в роли отца бога не придавало особой окраски характеру их благочестия. Сверх того, представление о боге, как отце, было уже задолго до Иисуса совершенно обычным в иудаизме. Вендт в своей «System der christlichen Lehre» (1906) насчитывает целых 23 места в ветхом завете, где бог в точно таком же смысле, как у Иисуса, называется отцом. Так, и Исайя (63, 16; 64, 7) восклицает: «Ты, господи, отец наш, от века имя твое: искупитель наш».
Быть может, мне возразят, что иудейский Яхве-бог — бог строгий, взыскивающий за грехи отцов с детей и внуков до 3 и 4 поколения. Между тем, в том же ветхом завете сказано: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за отцов»; с другой стороны, также и Иисусу не чужда идея творящего суд и карающего бога.
Где у него можно было бы найти более прекрасное выражение о боге, чем следующее: «Господь, господь, бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий правду и являющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех!». Или, где мы услышим более трогательные слова благодарности за отеческую доброту и милосердие бога, чем у псалмопевца: «Благослови, душа моя, господа, и не забывай всех благодеяний его. Он прощает все беззакония твои, исцеляет все недуги твои; избавляет от могилы жизнь твою, венчает тебя милостью и щедротами; насыщает благами желание твое... Щедр и милостив господь, долготерпелив и многомилостив. Не до конца гневается, и не вовек негодует. Не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам нашим воздал нам... Как отец милует сынов, так милует господь боящихся его. Ибо он знает состав наш, помнит, что мы — персть. Дни человека — как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его. Милость же господня от века и до века к боящимся его».
76
Мы уже видели, что историю о богатом юноше Шмидель отнес к одному из «столпов подлинно научной жизни Иисуса», если в ней находится со стороны Иисуса отказ от именования его «благим». Но как показал в своем «Бесе Deus» Смит, здесь мы имеем дело вообще только с притчей. Богатый юноша является символом иудейства, которое должно отказаться от своего имущества, своих преимуществ и предубеждений и поделиться ими с язычниками, а оно «отходит с печалью», потому что не может решиться на это. Характерно, — как показал Смит, — слова: «юноша отошел с печалью» (Матф., 19, 22) подражают словам Исайи, 57, 17, где, по греч. переводу, об Израиле читаем: «но он огорчился и пошел с печалью по своему пути». Не представляет ли, быть может, вся эта история простой парафразы (пересказа) этих слов Исайи? Однако, немного выше и Лютер переводит так: «Я гневался на порок его скупости».