Далее, в талмуде читаем: «Кому можно было уподобить равви Бона, сына Хайя? Царю, нанявшему работников, среди которых особенно выделялся один. Царь призвал его к себе и вступил с ним в беседу. Когда же наступил вечер, поденщики пришли за своей платой. Царь выдал этому любимому работнику такую же плату, как и остальным. Тогда те возроптали: мы трудились целый день, а он работал только два часа, и все же ему дана такая плата, как и нам. Тогда царь прогнал их со словами: он в два часа сделал больше, чем вы за весь день. Так и равви Бон в 28 лет своей жизни проявил более деятельности в изучении закона, чем всякий другой, который прожил целых сто лет». Притча сама по себе вполне логична и неоспорима.
Напротив того, ее библейская параллель, притча о работниках в винограднике, имеет роковой привкус: здесь царь для обоснования своего поведения ссылается прямо на свое личное усмотрение, а недостаток в справедливости ставит себе даже в положительную черту. В устах Иисуса нельзя видеть лучшую передачу ее, если она должна служить здесь иллюстрацией той идеи, что в царстве небесном последние будут первыми, а первые — последними, и что много званных, да мало избранных.
Притча о двух сынах дает наглядное пояснение талмудического выражения: «Праведники обещают мало, а сдерживают много». Притча о мятежных виноградарях внушена Исайей (5): «У возлюбленного моего был виноградник на вершине утучненной горы. И он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы, и построил башню посреди его, и выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые гроздья, а он принес дикие ягоды. И ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, рассудите меня с виноградником моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника моего, чего я не сделал ему? почему, когда я ожидал, что он принесет добрые гроздья, он принес дикие ягоды? Итак, я скажу вам, что сделаю с виноградником моим: отниму у него ограду, и будет он опустошаем; разрушу стены его, и будет попираем. И оставлю его в запустении... Виноградник господа воинств есть дом Израилев, и мужи Иуды — любимое наслаждение его. И ждал он правосудия, но вот — кровопролитие. Ждал правды, и вот — вопль!».
Притча о царском брачном пире читается в талмуде так: «Один царь устроил большой пир, на который было приглашено много гостей. К последним пришло приказание, чтобы они вымылись, умастились и надели свои праздничные одежды, дабы в достойном виде появиться пред царем. Только час пира не был точнее назначен. Более умных заметили уже в 9 часу дня прогуливающимися пред дверями дворца и поджидающими момента, когда разрешат войти. Недальновидные же, наоборот, рассуждали иначе, ибо каждый из них, как и в другие дни, продолжал заниматься своими делами. Вдруг раздался призыв, чтобы приглашенные соблаговолили пожаловать к царскому столу. Тогда первые пришли великолепно украшенными, а последние, вследствие быстроты объявления, в своих грязных рабочих одеждах. Царь дружественно посмотрел на тех, которые могли доказать свое приготовление на его приглашение, а те другие, которые обратили меньше внимания на предписание царя и явились во дворец в неподобающих одеждах, должны были на этот раз заслужить немилость царя. Послушные получили за столом царя свое место, непослушные остались ни причём и, сверх того, понесли суровое наказание».
Притча эта, вследствие содержащихся в ней различных несуразностей, не очень-то удачна, а у Иисуса прямо-таки совсем неудачна. Приглашение к устроенному уже пиру, враждебный отказ гостей прийти на свадьбу, который приводит даже к умерщвлению посланных с приглашением слуг, слепая ярость царя, который из мести за это поджигает их город, гнев его на одного приведенного с улицы, так как последний не имеет на себе брачной одежды, и ужасное наказание, которому он за то подвергается, — все это так неестественно, фантастично и лишено вкуса, что его можно объяснить только полным искажением талмудического прототипа.
Да и притча о десяти девах, наглядно выражающая ту же самую идею, ничуть не лучше. 10 дев, которые ночью встречают жениха, причем одни из них забыли (?) взять масла для своих светильников и за такую малую оплошность были отвергнуты женихом, — это не из жизни взятые образы, а неудачные продукты разнузданной фантазии.
То же самое можно сказать и о том господине в притче о талантах, который награждает ростовщичество, а на того раба, который возвращает доверенные ему деньги без процентов, набрасывается с гневом и приказывает бросить во тьму, где царят плач и скрежет зубов. Заметим кстати, что 25, 29 Матфея является раввинским изречением из талмуда, где написано: «Кто собирает, тому еще более дарится, кто же терпит потерю, от того еще более отбирается».