Как бы ни истолковывать сообщение Светония, для вопроса об историчности Иисуса оно во всяком случае лишено абсолютно всякого значения. Это признает и Юлихер с Вейнелем,. ибо при рассмотрении свидетельств языческой литературы они Светония обходят полным молчанием. Да и Вейс признает: «Сообщение Светония об иудейских беспорядках в Риме во времена Клавдия «impulsore Chresto» обнаруживает такое слабое знание действительных событий, что оно никак не может быть принято всерьез в качестве свидетельства» (88). Даже неистовый Бет признает, что, хотя сомневаться в упоминании Христа у римского историографа нет никакого основания, иначе, ведь, пришлось бы в «Христе» видеть какого-то другого, оставшегося неизвестным человека (а почему же нет?), слова Светония, которых христианский интерполятор не написал бы так (?), не могут служить никаким аргументом для того, кто отрицает существование Христа. Эти слова говорят лишь о том, что иудеи объединились в секту потому, что они верили в какого-то Христа (38). Мы предоставляем «науке» господина Бета объяснить, каким образом можно это вычитать из слов Светония.
Тацит.
Сообщение Светония не указывает, кого следует разуметь под Хрестом, и уже по одному этому не годится в качестве доказательства историчности Иисуса. Ну, а свидетельство Тацита? В «Анналах» (15, 44) Христос совершенно определенно упоминается как историческая личность. Историограф сообщает о тех мероприятиях, которые проводились Нероном для того, чтобы облегчить бедственные последствия огромного пожара, случившегося в Риме в 64 г., и уничтожить самые следы его, а затем он продолжает: «Однако, ни человеческой помощью, ни щедротами государя, ни умилостивлениями богов нельзя было устранить позорный слух, разрушить веру в то, что пожар был результатом поджога. Чтобы покончить с этими слухами, Нерон возложил вину на тех, кто были ненавидимы за мерзкие деяния, кого чернь называла христианами, и подверг их самым изысканным наказаниям. (Egro abolendo rumori Nero subdidit reos et quaesitissimis poenis affecit quos per flagitia invisos vulgus Christianos appelladat).
Виновник этого имени, Христос, был казнен в правление Тиберия прокуратором Понтием Пилатом. (Auctor nominis eius Christus, Tiberio imperante, per procuratorem Pontium Pilatum supplicio affectus erat).
«Но подавленное на короткое время суеверие снова вспыхнуло не только в Иудее, на родине этого чудовища, но и в Риме, куда стекаются со всех сторон и где находят сочувствие всякие, какие только мыслимы, гнусности и мерзости. Сначала были схвачены такие, которые сами сознавались, а затем, по их указанию, огромное множество других, которых уличили не столько в поджоге, сколько в ненависти к роду человеческому. К казни присоединили издевательства, а именно: они, покрытые шкурами диких зверей, погибали растерзанные собаками, или их привязывали (прикрепляли) к кресту и, когда кончался день, их зажигали, как факелы (igitur primum correpti qui fatebantur, deinde indicio eorum multitudo ingens, haud perinde in crimine incendii quam odio humani generis convicti sunt. Et pereuntibus addita ludibria, ut ferarum tergis contecti ianiatu canum interirent, aut crucibus affixi, aut flammandi, atque ubi defecisset dies, in usum nocturni luminis urerentur). Нерон предоставил для этого зрелища свой парк и устроил игры в цирке, тогда как сам он в одеянии возницы смешивался с толпой или правил колесницей. Поэтому, несмотря на то, что они были столь виновными, что заслужили самые тяжкие наказания, они все же возбудили сожаление, ибо они были принесены в жертву не ради всеобщего блага, а из-за кровожадности одного человека».
Доказательность отрывка из Тацита.
Когда Тацит писал ок. 117 года, что основатель этой секты, Христос, был казнен в правление Тиберия прокуратором Понтием Пилатом, христианство было уже выработавшейся религией с вполне устойчивым преданием. Сами евангелия, по крайней мере, три из четырех, должны были тогда уже существовать в готовом виде. Тацит мог поэтому заимствовать свое сообщение если не прямо из евангелий, то косвенно, из устного предания. Так думал уже Дюпюи, когда он писал: «Тацит говорит то, о чем рассказывала легенда. Если бы он писал о брахманах, то он точно так же сказал бы, что они получили свое имя от некоего Брамы, который жил в Индии, ибо так именно гласила бы легенда; а между тем, Брама тем менее был человеком, что «Брама» является лишь именем одной из трех ипостасей олицетворенного божества. Когда Тациту надо было рассказать о Нероне и христианской секте, он привел ту этимологию этой секты, которая являлась общепринятой, вовсе не заботясь о том, действительно ли Христос существовал, или то было лишь имя героя священной легенды. Изыскание по этому вопросу было совершенно чуждым и ненужным для его работы». Да и Вейс замечает: «Что около 100 г. основные черты чисто вымышленной традиции христиан были уже вполне готовы, разумеется само собой, так что Тацит мог черпать из этой традиции».