Итак, именно МИД, крайне поверхностно (и часто ошибочно) понимавший идеи российских революционеров, дал согласие большевикам и другим эмигрантам на проезд через Германию на их условиях и организовал это предприятие. По опубликованным документам видно, что посредником между МИДом и большевиками был швейцарский социалист Фриц Платтен, обвинять которого в работе на Германию сейчас никому на ум не приходит [368]. А такие сомнительные личности, как Скларц (сотрудник Парвуса) и Гримм (швейцарский правительственный социалист, который почему-то видел себя великим миротворцем и методами тайной дипломатии рассчитывал устроить сепаратный мир между Россией и Германией; революционеров он предлагал переправлять под видом больных в компании со стариками, женщинами и детьми [369]) мелькают в этих документах буквально по одному разу и исчезают. Это совпадает и с заявлениями большевиков, которые в процессе переговоров отмежевались от этих деятелей. Вопреки совпадающей информации из двух разных источников, сторонники, как сказали бы белогвардейцы, «ликвидации большевичества» и поныне твердят о роли Парвуса и Гримма в «операции по заброске» ленинцев. Хотя это именно Ленин навязал германским ведомствам свои условия проезда.
В тех же документах можно не раз встретить оптимистические рассуждения немецких чиновников о том, как вернувшиеся в Россию «социалисты-пацифисты» развернут пропаганду за мир, что в итоге приведет к выходу России из войны и к победе Германии над союзниками. Довольствуясь этими цитатами, особо прозорливые делают вывод если не о подчиненности большевиков кайзеровским ведомствам, то о совпадении их целей. Выше я уже привел заявления Ленина и товарищей и поддержавших их европейских социалистов, из которых ясно, что они имели собственные цели, понимали замысел пропускавших их немцев и четко от него отмежевывались. Нельзя забывать, что, как сказал Троцкий, «два противоположных плана пересеклись в одной точке, и что этой точкой был “пломбированный” вагон…» [370]. Пересекающиеся прямые — это не совпадающие, должно же это быть понятно. Вернер Хальвег, изучив документы, изумился: «… неужели немецкие ответственные службы не отдавали себе отчета, что взаимодействие с большевиками было подобно игре с огнем?» Он пришел к выводу, что «эти службы вряд ли обстоятельно занимались теорией и практикой большевизма или просто учитывали характер самого Ленина и его идей», поэтому не давали себе отчета в том, что революция может вспыхнуть и в самой Германии [371]. Хальвег отлично понял причины такой слепоты: этим делом занималась «влиятельная бюрократия», которая следовала «сиюминутной» концепции (лишь бы выиграть войну) и переброску революционеров понимала только как техническую задачу. «Для нее главное — чтобы все шло “надлежащим порядком”. Вопросы “почему?” и “с какой целью?” отступают на задний план» [372]. Нет доказательств, что ленинцы выполняли заказ немцев, напротив, Хальвег говорит о факте «невольного содействия немецкой политики большевистской России» (курсив автора). Очень уместно призвав в помощь диалектику Гегеля, Хальвег подытожил: «Революция заставила эту поездку служить собственной цели — ей безразлично, что при этом будет разрушено, или кто при этом погибнет: падет ли германский кайзеровский рейх, сметен ли будет Людендорф, позже в советском исправительно-трудовом лагере погибнет как жертва сталинизма Фриц Платтен, а самому Ленину будет отпущено для его деятельности всего несколько коротких лет» [373]. Земан также пришел к выводу, что, даже вступая в контакты с имперскими правительственными структурами, большевики не собирались защищать их интересы — «социалистическая революция была их целью» [374]. Нетрудно понять, почему чиновники оказались так наивны. Они получали искаженные и ложные сведения о революционерах из уст таких проходимцев, как Кескюла, Цивин и др., так что о каком понимании идей мировой революции здесь можно говорить! Лишь одного немецкого чиновника озарило уже в конце декабря 1917 г.: «большевики часто провозглашали мир своей целью, однако не мир с буржуазными правительствами, заключенный путем переговоров, но путь разжигания революции в нашей стране, что тоже, естественно, приведет к миру» [375].
368
Сразу после событий 1917 г. в Швейцарии Платтена третировали как «немецкого агента», но, по его требованию, местные социалисты официально подтвердили, что нет никаких оснований для обвинений в адрес Платтена. См.: Девятов С.В. Большевистский шпионаж: Крах мифа // Вопросы истории КПСС, 1991, № 3 (http://yroslav1985.livejournal.com/57096.html).
374
Germany and the revolution in Russia 1915—1918. Documents from the archives of German Foreign Ministry. L., 1958. P. xi.