В целом на предвоенные годы приходится расцвет творческого сотрудничества Фрейда и Ранка. Так в 1914 году Ранк по просьбе Фрейда написал специальный раздел о снах в мифологии и литературе для четвертого, переработанного издания Толкования сновидений. Кроме того Ранк долгое время фактически выполнял обязанности личного секретаря Фрейда. Однако начавшаяся война внесла существенные коррективы в их отношения. В январе 1916 года Ранк был переведен в Краков для издания тамошней центральной аналитической газеты и на протяжении всех оставшихся военных лет бывал в Вене лишь изредка. Лишившись такого дисциплинированного и работоспособного помощника, Фрейд, как он сам признавался, испытывал огромные затруднения, поскольку очень сильно зависел от помощи со стороны Ранка в делах редакционных и издательских. Однако эти годы в Кракове имели тяжелые последствия и для самого Ранка. По словам Эрнста Джонса, в его характере произошли значительные изменения, он перенес два очень сильных приступа депрессии, оказавшиеся предвестием его будущей тяжелой болезни. Джонс пишет: “...фактически это были две разные личности — до и после войны. Я никогда не видел, чтобы кто-то менялся так сильно. Вероятно, его происхождение из более низкой социальной страты объясняет, в сколь тягостной атмосфере он пребывал все эти годы” (E.Jones: Life and Work of Sigmund
Подробно природа этого беспокойства рассматривается в моей книге Мифологическая революция в психоанализе (Киев, Наукова думка, 1996).
Freud, N.Y., vol.2). Другой причиной расстройства мог быть дефицит контактов с Фрейдом, который в каком-то смысле, видимо, выступал для Ранка личным психоаналитиком.
Но помимо этого, изоляция подспудно готовила и серьезные изменения в научных воззрениях Ранка. Судя по всему, именно в военные годы у него начали вызревать идеи, которым суждено было отвлечь его от выполнения программы, начертанной вождем психоанализа. После окончания войны Фрейд сформулировал в качестве одной из приоритетных задач некогда созданного “тайного комитета” руководство все более расширяющимся психоаналитическим движением. Особо его интересовало развитие психоанализа за океаном. Фрейд и сам понимал, что ввиду своеобразного пути развития экспериментальной психологии в Америке о полном контроле из Европы здесь говорить уже не приходится, однако к этому добавилось и совершенно неожиданное затруднение, виновником которого оказался один из самых преданных его учеников и единомышленников — тот самый “малыш” Ранк. В отличие от своего учителя, которым в начале 20-х годов овладел глубокий пессимизм относительно перспектив аналитической терапии, Ранк решился на поиск новых техник. Прибыв в США, он обнародовал свое намерение направить психоанализ по пути, который не согласовывался с политикой комитета. Вместо того, чтобы заняться пропагандой идей Фрейда, Ранк предложил Нью-йоркскому психоаналитическому обществу, испытывавшему в ту пору глубокий организационный и теоретический кризис, свою независимую программу психоаналитических исследований.
Во-первых, Ранк привез в США развивавшуюся им совместно с Ференци идею о более активной роли аналитика в процессе лечения. (Сформулирована в брошюре Ferenczi S., Rank О.: Entrwicklungsziele der Psychoanalyse, Leipzig, Wien, Zurich — Internationale Psychoanalytische Verlag, 1924). Так же как и Ференци, Ранк чувствовал, что лечение вместо того, чтобы строиться на живом эмоциональном переживании, стало излишне интеллектуализированным, что слишком много внимания уделяется прошлому, и в холодной атмосфере ретроспективного анализа пациент оказывается не в состоянии выразить свои чувства. Отсюда следовали два взаимосвязанные нововведения. Если прежде целью анализа было разоблачение инфантильной амнезии, то новый подход базировался на положении, гласящем: “прошлое важно лишь постольку, поскольку оно переживается как витальная составляющая настоящего”. Отсюда — утверждение значительно большей роли аналитика (являющегося не отстраненным наблюдателем, а непосредственным соучастником этого актуального состояния пациента), личные особенности которого являются важнейшим аспектом анализа.
Дальнейшее развитие ранковских взглядов связано с его гипотезой о глобальном значении так называемой “травмы рождения” Публикация в 1924 году сенсационной работы Das Trauma der Geburt und seine Bedeutung für die Psychoanalyse повлекла за собой официальный разрыв с Фрейдом и Венским психоаналитическим обществом, принявшим решение исключить Ранка из своих рядов. В этой книге доказывалось, что переход из материнской утробы во внешний мир вызывает у младенца сильную тревогу, которая сохраняется в бессознательной памяти и является причиной невротических симптомов у взрослых. Интересно отметить, что и сам Фрейд, еще до Ранка, предположил, что опыт рождения связан с испугом, создающим впоследствии паттерн тревоги, имеющий у взрослого человека тенденцию возвращаться в ситуациях опасности. Однако Фрейд имел в виду лишь случаи особо трудных родов, тогда как Ранк придал этому явлению универсальный статус. По его мнению, именно травма рождения является запускающим механизмом всего последующего психологического развития личности. Травма рождения представляет собой первичный резервуар тревоги, из которого она впоследствии проступает порциями: все остальные невротические симптомы — лишь производные от нее эпифеномены. Даже столь рьяно защищавшийся им некогда эдипов комплекс оказался вторичным по отношению к ней: Эдипов миф для автора Травмы рождения — лишь попытка возвратиться в утробу, а его трагический финал — следствие глубочайшего шока, вызванного травмой отделения от матери. Точно так же страх кастрации представляется теперь символическим выражением травматического отделения от материнской груди. В ходе анализа Ранк старался отныне подвести своих пациентов к анамнезу травмы рождения и затем шел через их жизненный опыт к текущим проблемам, пытаясь устранить первичную тревогу.