Беглый обзор этих разнообразных мифов о героях выявляет ряд единообразных черт на типичном фоне, который может служить основой для построения стандартного сказания. Такой план построения представляет собой нечто вроде идеального человеческого скелета, который с незначительными отклонениями неизменно наблюдается при просвечивании человеческих фигур, внешне отличающихся друг от друга. Индивидуальные нюансы некоторых мифов и, особенно, грубые отклонения от прототипа можно исчерпывающим образом объяснить лишь при толковании данного мифа. Само же стандартное сказание можно сформулировать по следующей схеме:
Герой является ребенком весьма знатных родителей; обычно сыном царя. Его рождению предшествуют различные трудности, такие как воздержание, долгое бесплодие, тайная, из-за внешних препятствий или запретов, близость родителей. До рождения героя или перед зачатием имеет место пророчество через сновидение или оракула, предостерегающее о нежелательности его рождения и обычно таящее угрозу для отца или лица, его представляющего. Как правило, мла денца предают воде в корзине, сундуке, бочке. Затем его спасают животные или люди низкого происхождения (пастухи) и вскармливает звериная самка или женщина-простолюдинка. Выросший герой находит своих знатных родителей весьма разнообразными способами; с одной стороны, он мстит своему отцу, а с другой — получает признание у других и, в конце концов, добивается высокого положения и почета'
Возможность дальнейших уточнений отдельных моментов этой схемы можно видеть из материала, представленного Лессманом в его
Как видно из представленной схемы, во всех этих мифах отношение героя к своим отцу и матери неизменно имеет нездоровый характер, вследствие чего у нас есть основание предполагать, что такое отклонение должно быть обусловлено чем-то в характере самого героя, и такого рода мотивы отыскать несложно. Вполне понятно — что можно отметить у современных эпигонов героического века — что для героя, которому, как никому другому, постоянно грозит людская зависть, подозрительность и клевета, его подлинное происхождение зачастую становится источником величайших страданий и осложнений. Старый афоризм о том. что “не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем” (Мрк 6-4), означает не что иное, как признание того, что непросто почитать как пророка человека, чьи родители, братья и сестры или друзья детства хорошо известны нам Представляется, что существует необходимость в том, чтобы пророк отрекся от своих родителей; известная опера Майербеера также основана на признании того что профетическому герою во имя его миссии дозволено отречься даже от своей нежно любимой матери.
Однако, когда мы переходим к более глубокому рассмотрению мотивов, заставляющих героя разорвать свои семейные узы, возникает ряд трудностей Многочисленные исследователи подчеркивали, что понимание мифотворчества требует обращения к его первичным источникам, а именно к способности к воображению*, присущей индивиду. Подчеркивается также тот факт, что эта способность к фантазии в ее самых активных проявлениях и безудержной щедрости наблюдается лишь в детстве. Поэтому для облегчения понимания намного более сложной (а также более трудной) мифологической и художественной фантазии, в neppvwT очередь следует изучить образную жизнь ребенка
работе Сказание о Кире в Европе
См. также трактовку Вундта, который представляет героя как психологическую проекцию человеческих желаний и стремлений (loc.cit S 48)
Между тем, исследование детской способности к воображению еще только начинается, и лишь достаточно продвинувшись вперед, оно позволит нам использовать сделанные в этой области открытия для объяснения более сложных психических явлений. Причина такого недопонимания психической жизни ребенка объясняется отсутствием подходящего инструмента, а также надежного пути, ведущего к сложностям этой очень тонкой и довольно недоступной сферы. Такие детские реакции никоим образом нельзя изучать, наблюдая за нормальным взрослым человеком; и в самом деле, принимая во внимание определенные психические расстройства, можно даже говорить о том, что нормальная психическая целостность обычного человека заключается как раз в преодолении и забвении своих детских причуд и фантазий, и таким образом, этот путь оказывается заблокированным. С другой стороны, что касается детей, здесь эмпирическое наблюдение (которое, как правило, вынуждено довольствоваться внешними проявлениями) не достигает своей цели в исследовании психических процессов, потому что мы пока еще не можем правильно проследить все их движущие силы, за неимением надлежащего инструментария. Однако существует определенный класс людей, так называемых психоневротиков, которые, как показали исследования Фрейда, несмотря на то, что внешне выглядят совершенно взрослыми, в некотором смысле остаются детьми. Можно сказать, что эти психоневротики не отрешились от своей детской психической жизни, напротив, в ходе их созревания вместо того, чтобы претерпевать трансформации, она все больше упрочивалась, становясь все более выраженной. У психоневротиков детские реакции сохраняются и усиливаются и, таким образом, способны привести к патологическим последствиям, когда эти незаметные реакции приобретают чрезмерное распространение и гипертрофированные формы. Фантазии невротиков являются, так сказать, однородно преувеличенным воспроизведением детских фантазий. Казалось бы, это подсказывает путь решения проблемы. Однако, к сожалению, в таких случаях найти доступ к психике таких людей намного сложнее, чем к детским умам. Существует лишь один, известный на сегодня инструмент, который делает этот путь реальным: а именно — психоаналитический метод, разработанный Фрейдом. Постоянное обращение к этому инструменту способно прояснить видение наблюдателя до такой степени, что он может теперь различать подобные движущие силы в их самых нечетких проявлениях в психической жизни всякого человека, включая тех, кто не рискует стать невротиком.