Однако, когда демократия стала либеральной, она обезобразилась. Либерализм вырвал человека из всех общественных связей. Он превратил государство в структуру по выражению интересов, поставив индивидуалистическое общество на служение правящим кликам. Либеральная идея, растворившая консервативное мышление, занялась его разложением изнутри. Либерализм отверг принцип сохранения, на котором базируется консерватизм. Это привело к революции, а затем к изменению узурпаторами традиционной власти. Конечно, эта власть снова стала «консервативной», но на деле наверху оказались оппортунисты, желавшие лишь сохранить собственное господство. Но даже в данном случае консерватизм сохранил свою мировоззренческую основу. Мир пребывает в бесконечном движении. Сохранение и движение не исключают друг друга, но блокируют. И то, что носится над миром, является не разрушительной, но охранительной силой. Революционность лишь провоцирует рост либерализма, что закончится его полным крахом и гибелью.
Мы видели, что революционер не признает сохранения; он признает только волнения, которые он ошибочно полагает движением. Когда он нападает на консерватизм, он путает постоянство с застоем: цель его нападок не консерватор, а реакционер. Все революции — это пустой шум, признаки волнения, но отнюдь не путь, предложенный Творцом, не следование Его указаниям, не подчинение Его воле. Мы полагаем, что именно люди сохраняют мир. Но если мир был потрясен, то он сам тотчас все улаживает при помощи собственных же сил: он сам себя возвращает в состояние равновесия. Вся революционность может двигаться только в этом направлении, в конце которого путь ведет к высвобождению консервативного человека, если только резкая смена курса не приведет к наступлению реакции, которая вызвала и произвела на свет революцию. Революционер путает потрясения с движением. А само движение он путает с «прогрессом». Он полагает, что движение является эволюционным, способным к развитию по мере того, как повышается качество произведенных им ценностей. Он верит, что оно постепенно, пошагово, понемногу приведет к совершенству человечества, что является для революционера не просто желаемым, а вполне осуществимым, достижимым, весьма определенным. Идеи консервативного человека, напротив, никогда не являются утопическими — они обращены к действительности. Он стремится утвердить человека в жизни, о которой консерватор знает, что это катастрофическая жизнь.
Политические идеи консерватора предполагают твердое убеждение, восприняв которое, человек продолжает свободно исповедовать его даже в самых сложных условиях. И это как раз является консерватизмом. Не только в философском, но в личном и политическом планах. Иметь принципы, не отказываться от них, придерживаться их до самого конца, следовать им — это вопрос характера.
Принципы либерала всегда относительны. Если общая конъюнктура и соображения по извлечению выгоды позволяют, то он в тот же момент готов отречься от своих прошлых принципов и воспринять иную точку зрения. И в этом состоит либеральный лозунг, позволяющий оправдывать свой оппортунизм.
Реакционный человек имеет абсолютную точку зрения, которая приводит к его окостенению. Характер превращается в упрямство, жизнь, подобно государству, замирает. Она замирает в нем, она замирает вокруг него.
Революционер придерживается хаотичных принципов, которые ведут его сквозь бурю и увлекают в небытие. Революционный человек не имеет характера, у него — только темперамент, который позволяет ему шарахаться из кровавого неистовства санкюлотов в ледяную неприступность циника.
Консервативный человек придерживается органичной точки зрения. Консервативное мышление — это Божественная идея, что вручена творческим людям, дабы те продолжали дело Творца на Земле. Консерватизм — это политическая идея, которая касается общежития народов на Земле.
Из этого консерватизма вещей возникло то Вечное, о котором говорили немецкие метафизики. Если мы оглянемся на историю, то обнаружим это Вечное повсюду, где великие люди формировали свой характер, передав нам великие ценности. Все великие люди были консерваторами и, подобно Ницше, «хотели быть правыми на века, а не на сегодняшний и завтрашний миг». Консерватизм — это макрокосмическое мышление, которое приобщает себе микрокосм, а как политическая идея является гарантией сохранения жизни. Консерватизм не верит в «прогресс». Он скорее полагает, что «история» состоит из гигантских промежутков, которые вздымаются, а затем вновь исчезают. Консерватизм ищет то единственное, что под силу людям — придать этому промежутку продолжительность. Можно добавить, что органические принципы, которых придерживается консервативный человек, приводят государственную идею к взаимосвязи с природным мышлением, которое также базируется не на развитии и «прогрессе», а на происхождении и милости.
Реакционер ничего не создает. Революционер только разрушает, хотя в лучшем случае он может случайно, сам того не подозревая, создать новое пространство. Консервативный человек творит из вечного пространства. Он придает форму явлениям, которые могут существовать в этом пространстве, устанавливать связи, которые неотъемлемы от этого мира.
Консерватизм — это познание фундаментального консервативного принципа, на котором покоится мир, и сил, которые можно черпать из него.
Политика — это сцена времени. Она — режиссура истории. Она — титанический механизм, который приводится в движение рычагами людской глупости или благоразумия.
Однако история — это действо, которое играется на этой сцене. Сыграна трагикомедия империи Вильгельма II, которая закончилась как драма. Действо закончилось, а реакционер так и продолжает стоять на опустевшей сцене. Он все еще верит в то, что занавес упал на самую лучшую в мире империю. И он не знает никакого другого рецепта, кроме как попытаться еще раз посмотреть этот шумный спектакль.
Реакционер является внутренней угрозой. Должно быть, он знает, что представляет опасность для парламентского государства. Пожалуй, в годы, которые остались позади нас, он не мог представлять серьезной угрозы для государства хотя бы потому, что в Германии не имелось основательного государства. Однако реакционер представляет угрозу для нации. Он не движется в направлении, ведущем к национальному предназначению. Он стоит поперек этого движения и не испытывает внутреннего единства с национальной волей и национальным подъемом. Он не в состоянии ощутить непредвиденные факторы, которые Бисмарк, коего реакционер называет своим учителем, заблаговременно предчувствовал, считая судьбой.
Реакционер — это тот, кто играет с судьбой, полагая, что может изменить ее мановением руки. Он не может ждать, не может готовиться. Он хочет выждать удобного момента, чтобы добиться успеха. Он хотел бы помочь, но вновь и вновь сталкивается с тем, что он только вредит. Его политика является вторичным дилетантизмом. Он не знает психологии, не понимает людей, а потому беспомощен перед каждым наушником, который льстит его самолюбию, но на самом деле играет на его слабостях. Реакционер недооценивает людей и не видит сути проблем. Он не знает, что такое пресса, и неправильно понимает смысл пропаганды, которой уделяет большое внимание, но в силу своей неуклюжести он все портит и достигает своими действиями полностью обратного эффекта. Он не в состоянии почувствовать наступление новой ситуации. Он не может вовремя поменять тактику, что требуется в новой ситуации. Он попадает впросак в одном и непременно обмишуривается в другом. Его спонтанность — только лишь фикция, являющаяся скорее выражением поспешности и горячности, нежели проявлением сильной воли. При его рациональном рассудке он полностью лишен политического глазомера и интеллектуального фантазирования. Реакционер является человеком настроения, который не в состоянии нести бремя ответственности, которое берет на себя консерватор. Реакционер настолько поверхностен, что считает легкими сложные задачи. Очень сложные. Неимоверно сложные задачи.