Убедительным подтверждением сказанного является акиту, новогодний церемониал у вавилонян. Акиту вполне мог праздноваться в день весеннего равноденствия, приходящийся на месяц нисан, равно как и в день равноденствия осеннего, приходившегося на месяц тиш-рит (производное от шуру (churru) "начинать"). Несмотря на отсутствие точной даты отмечания, сомневаться в древности данного ритуала не приходится. Его идейная направленность и ритуальная структура существовали уже в шумерскую эпоху, а обособление системы акиту произошло с начала аккадской эпохи.[59] Данные хронологического уточнения отнюдь не лишние, так как мы имеем дело со свидетельствами древнейшей «исторической» цивилизации, в которой суверен играл значительную роль, ибо он считался сыном и наместником божества на земле, и, как таковой, нес ответственность за соблюдение природных циклов и упорядоченное состояние всего общества. А, значит, нет ничего удивительно, что царю выпадало играть главную роль во время церемонии встречи Нового года: ведь именно на нам лежала ответственность за возрождение времени.
Во время церемонии акиту, длившейся 12 дней, в храме Мардука в торжественной обстановке многократно декламировали "Поэму о Сотворении мира" Энума Элиш. Так происходила реактуализация сражения между Мардуком и морским чудовищем Тиамат, состоявшегося in illo tempore (в то незапамятное время); победа Мардука в этом решающем поединке положила конец хаосу. (То же можно сказать и о праздновании Нового года у хеттов, во время которого звучало повествование о решающем сражении между Тешубом, богом урагана, и змеем иллуянкой, и проигрывался их поединок[60]). Мардук творит космос из кусков рассеченного тела Тиамат и создает человека из крови демона Кингу, которому Тиамат доверила таблицы судьбы (Энума элит, VI, 23; мотив сотворения из тела первосущества встречается и в других культурах: в Китае, Индии, Иране, у германцев). Ритуалы и словесные церемониальные формулы убедительно доказывают, что подобное почитание Творения было действительно реактуализацией космогонического акта. Поединок между Тиамат и Мардуком разыгрывался в виде сражения между двумя группами статистов; этот ритуал, всегда исполнявшийся в рамках театрализованного церемониала празднования Нового года, мы встречаем у хеттов, египтян и жителей Угарита.[61] Сражение между двумя группами статистов символизировало не только изначальный конфликт между Мардуком и Тиамат; оно повторяло, актуализировало космогонию, переход от хаоса к космосу. Мифическое событие пребывало в настоящем, "пусть он и дальше побеждает Тиамат и сокращает дни ее!" — восклицал служитель культа. Поединок, победа и сотворение происходили в это самое мгновение.
В тех же рамках церемониала акиту отмечался праздник, называемый "праздником Судеб", загмук, во время которого делались предсказания на каждый из двенадцати месяцев года, отчего становилось необходимым создание двенадцати грядущих месяцев (ритуал, который более или менее выражение сохранился в иных традициях; см. ниже). Сошествие Мардука в подземное царство (божество было "пленником в горе", то есть в преисподней) соответствовало периоду печали и поста для всей общины и «смирения» для царя; обряд этот лишь недавно вписался в обширную карнавальную систему, и мы не можем настаивать на достоверности полученных о нем сведений. В это же время происходило изгнание зла и грехов при помощи козла отпущения. Наконец, цикл завершался иерогамией божества с Царпанитум; священное бракосочетание воспроизводилось царем и храмовой рабыней в спальне богини, а завершалась церемония, разумеется, коллективной оргией.[62]
Итак, праздник акиту включает в себя целый ряд драматических элементов, предназначение которых-уничтожение истекшего времени, восстановление первичного хаоса и повторение космогонического акта:
1. Первое обрядовое действо являет эпоху господства Тиамат и таким образом обозначает возврат к мифическому времени, предшествующему творению; предположительно все существа изначально пребывают в морской бездне, апсу. Воцарение "карнавального короля", «смирение» подлинного монарха, перевертывание всего общественного порядка (согласно Берозу, рабы становились господами, и т. п.), словом, наступала всеобщая неразбериха, отменялся порядок и иерархия, воцарялись «оргия» и хаос. Можно подумать, что мы присутствуем при «потопе», уничтожающем все человечество, чтобы подготовить прибытие нового, возрожденного человеческого существа. Впрочем в вавилонской традиции в описании потопа, сохранившемся на табличке XI эпопеи о Гильгамеше, как раз упоминается о том, как Ут-Напишти, прежде чем сесть на корабль, который он построил, чтобы избежать потопа, устроил праздник "как в день Нового года (акиту)". Упоминание о потопе, а иногда просто о воде, мы находим и в некоторых других преданиях.
2. Сотворение Мира, происходившее in illo tempore, ежегодно воспроизводится в начале года.
3. Человек, хотя и частично, но все же принимает непосредственное участие в этом космогоническом созидании (сражение между двумя группами статистов, представляющих Мардука и Тиамат; «мистерии», разыгрываемые по этому случаю — согласно Циммернау и Райтценштайну[63]); как мы уже видели в предыдущей главе, человек — участник действа как бы переносится в мифическое время, становится современником космогонии.
4. "Праздник судеб" — еще одно ритуальное действо творения, во время которого решается «судьба» каждого месяца и каждого дня.
5. Иерогамия — конкретная реализация «возрождения» мира и человека.
Ритуалы празднования Нового года в Вавилоне имеют аналогичное значение во всем палеовосточном мире. А так как мы уже коснулись некоторых из них, то можно закрывать их список. В замечательном исследовании "Еврейский Новый Год и происхождение эсхатологии"(The Semitic New year and the origin of eschatology ("Acta orientalia", 1,1923. P 158–199) , не получившем заслуженного признания, голландский ученый А. Д. Венсинк выявил симметричность различных систем мифо-церемониальной встречи Нового года во всем семитском мире; в каждой из этих систем преобладает центральная идея о ежегодном возвращении хаоса, за которым следует новое творение.[64] Венсинк ясно показал космический характер ритуалов встречи Нового года (можно усомниться в справедливости его теории относительно «истоков» этого ритуального космогонического действа, которые он усматривает в регулярно повторяющемся спектакле увядания и зарождения растительности; в самом деле, для «примитивных» народов Природа — это иерофания**, и "законы природы" являются откровением, подтверждающим существование божества). Даже если потоп, любая водная стихия каким-то образом и представлены в ритуале встречи Нового года, для нас гарантией являются совершаемые по этому случаю жертвенные возлияния и взаимосвязь между этим обрядом и дождем. "И вот во время месяца тишри был создан мир", — утверждает Рабби Элиезер; "во время месяца нисана", — утверждает Рабби Йошуа. Впрочем, оба эти месяца относятся к дождливым.[65] Поэтому во время праздника кущей решается количество дождей, назначенных на грядущий год, то есть определяется «судьба» грядущих месяцев.[66] Христос освятил воды в день Богоявления, в то время как обычным временем крещения у первых христиан были дни Пасхи и Нового года. (Крещение приравнивается к ритуальной смерти человека, за которой следует его новое рождение. На космическом уровне крещение равно потопу: отмена границ, слияние всех форм, отход в бесформенность.) Ефрем Сирин, разумеется, видел ежегодное повторение мистерии Творения и попытался объяснить ее: "Господь заново создал небеса, потому что грешники поклонялись небесным телам; Он заново создал мир, оскверненный Адамом; Он создал новое творение с помощью своей слюны" (Нimn. Eph., VIII, 16; Wensinck, 169).
Отдельные фрагменты древнего представления, рассказывающего о поединке божества с морским чудовищем, воплощающим хаос, и победе божества, угадываются также в еврейском церемониале встречи Нового года, каким он сохранился в культовой церемонии, принятой в Иерусалиме.
Недавние разыскания Мовинкеля, Педерсона, Ганса Шмидта, А. Р. Джонсона и т. д. выявили ритуальные элементы и космогоническую и эсхатологическую значимость Псалмов, а также показали роль царя в праздновании Нового года, когда отмечается торжество главы светлых сил яхве над силами тьмы (морской хаос, первочудовище Рахав). За этим торжеством следовало воцарение Яхве и повторение космогонии. Умерщвление чудовища Рахава и победа над Водами (означающая упорядочение мира) равнялось созданию Космоса и одновременно «спасению» человека (победа над «Смертью», гарантия пищи на будущий год[67] и т. д. Ограничимся же пока рассмотрением одной из черт архаической культуры, а именно периодического повторения (в "конце года", Исх., 34,22; в «конце» года, там же, 23,16) Творения (потому что поединок с Рахавом предполагает реактуализацию первоначального хаоса, в то время как победа над "водными глубинами" может обозначать только установление "прочных форм", то есть Творения). В дальнейшем мы увидим, что в сознании еврейского народа эта космогоническая победа становится победой над чужеземными царями, настоящими и будущими; космогония утверждает мессианство и апокалипсис, и таким образом закладываются основы философии истории.
59
C. F. Jean,
60
Ср. A. Gotze,
61
R. Labat,
62
Документальные свидетельства, истолкования и библиография в H. Zimmem,
о
64
A. J. Wensinck, "The Semitic New Year and the Origin of Eschatology"
66
67
Ср. A. R. Johnson, "The Role of the King in the Jerusalem Cults" (в S. H. Hooke, 77ie