Когда вскоре после этого, со вспышкой революции в Испании, кризис перешел в открытую стадию, власти династических государств охватил ужас перед революционными потрясениями, повлекший за собой не безропотное смирение, а решительные контрреволюционные меры. Это выразилось, в частности, в высказывании Меттерниха от 10 апреля 1820 г.: «Если задают вопрос, охватит ли Европу революция, то я не стал бы держать пари, что этого не произойдет, но твердо намерен бороться с ней до последнего вздоха»[749].
Поскольку либеральная европейская печать, зачастую в агрессивной форме, демонстрировала международную солидарность и было известно о существовании международной сети «тайных обществ», неудивительно, что в те годы в агитации вновь стал применяться контрреволюционный тезис о заговоре и что многие в него верили[750].
В этом отношении характерно французское сочинение 1819 г., носившее заголовок «О тайных обществах в Германии и других странах, о секте иллюминатов, тайном трибунале, убийстве Коцебу и проч.». В этом памфлете иллюминаты и их якобы прямые наследники — особенно члены Тугендбунда и буршеншафтов — обвиняются в стремлении к мировому господству[751]. Его анонимный автор Венсан Ломбар де Лангр, над которым либеральный парижский журнал «Французская Минерва» (La Minerve Frangaise) насмехался: «Он повсюду видит иллюминатство и всё принимает за него»[752], верил даже, что иллюминаты уже тайно властвуют над четырьмя континентами, а в Германии ближе всего к своей цели — прямому захвату власти[753]. В соответствии с той же паникерской аргументацией испанский посланник в Берлине в уже упоминавшейся памятной записке от 8 мая 1819 г. утверждал в отношении «масонской секты», которую считал головной организацией для всех «сект», что она домогается создания республиканской Европы, организованной в виде национальных государств[754].
В составлении меморандумов, которые в те годы подсовывались ведущим государственным деятелям в целях «разоблачения» мнимых масонских заговоров, проявили себя даже консервативные масоны. С одной стороны, они могли претендовать на то, что особенно хорошо информированы, а с другой — путем доносительства пытались доказать свою политическую благонадежность. Так, например, пиетистски настроенный 64-летний граф Кристиан Август фон Хаугвиц (1752—1831), который еще в молодости играл ведущую роль в антииллюминатском розенкрейцерском ордене, а с 1792 г. в качестве министра иностранных дел был одним из людей, определявших политику Пруссии, в 1822 г. на Веронском конгрессе подал памятную записку о масонстве[755]. В ней он пытался выявить «тайные происки, медленно действующий яд той змеи, укус которой, похоже, грозит человечеству более, чем когда-либо»[756].
Он утверждал, что с давних пор «пришел к твердому убеждению: то, что началось в 1788 году... французская революция, убийство короля... предварялось объединениями, клятвами и т. п.»[757]. Кромвель и Наполеон познакомились с «системой переворотов», которая «грозит человечеству более, чем когда-либо»[758]. Правда, средство одолеть эту пагубу, которая впервые открыто проявилась в Америке, Хаугвиц видел не в слепых репрессиях, а в новом обращении к христианской религии: «Может быть, это самонадеянно; но только одно слово — вера и упование на Одного, Единственного Спасителя. Внутреннее единство среди тех, кто призван победить гидру»[759].
Русский генерал-лейтенант и сенатор Е. А. Кушелев (1763—1826), который с 1820 г. был наместным великим мастером одной петербургской ложи, уже 11 июня 1821 г. в Лайбахе представил своему государю четыре «докладные записки»[760]о масонстве. В них он изображал революции в Италии как дело рук масонских тайных обществ карбонариев. Далее он указывал на то, что и в правление Екатерины И в России было обнаружено «гнездо иллюминатов и мартинистов», и, наконец, ходатайствовал о строгом надзоре над российскими ложами либо об их запрете; немногим позже их действительно запретили.
750
Ср. Weitzel 1821 III, 2: «Князья, похоже, как никогда, далеки от того, чтобы сдержать свое слово и дать немцам свободные конституции, но немцы не забыли обещаний... У них еще есть те формы политических и масонских обществ, союзов добродетели, которыми ранее воспользовались, чтобы воспламенить их мужество и руководить им. У Вейсгаупта, Шилля и Шнайдера [Евлогий Шнайдер, 1756—1794, священник и революционер, кончивший жизнь на гильотине] много учеников. Немецкий народ, который считали и считают нескладным, просто спокоен и терпелив; но, если его терпение иссякнет, он станет вулканом».
751
Lombard de Langres 1819, 30. Ср. Bibliothèque Historique VII (1819), 72: «Всё, что в последнее время французские журналы сообщали об иллюминатах в Германии, о союзе добродетели и о тевтонской ассоциации в университетах, — ложь»; о Тугендбунде — ibid., 75: «Один-единственный план наэлектризовал все умы, настроив их против угнетателей родины».
752
La Minerve Frangaise VII (1819), 58. Ср. также Allgemeine Zeitung от 22 августа 1819 г., где говорится об этом сочинении: «Короче говоря, всё зло, которое творится на земле, проистекает от иллюминатов... Означенному французу и тем, кто поднимает крик, якобы все мы, немцы, опутаны сетью чудовищного заговора... всем, кто вынюхивает следы якобинцев, мы должны ответить только одно: во всей Германии нет ни одного по-настоящему тиранического правительства, посчитавшего долгом пойти на меры, которые бы дали повод для заговоров...»
753
Lombard de Langres 1819, 204. Ср. ibid., 201: «Глубокие политики, подумайте, что иллюминаты сегодня имеют под властью четыре части света...»