Представители традиционных властных структур, которым угрожали как социальные перемены, так и процесс секуляризации, в противовес демократическим и либеральным принципам выдвигали идеологию «христианского государства»[870] — понятие, которое на практике, как в 1861 г. полемически сформулировал Мартин Филиппсон, «не содержит ничего позитивного, кроме недопущения евреев»[871], поэтому они поощряли пропаганду теории заговора, направленной против масонов и евреев. С точки зрения старых высших слоев и духовенства, равно как и с точки зрения средних и низших слоев населения, встревоженных процессом индустриализации и частично деклассированных, быстрые социальные перемены легко могли выглядеть просто «иудаизацией христианского государства», как гласил заголовок одной анонимной брошюры 1865 г.[872] Соответственно «Общая газета еврейства» (Allgemeine Zeitung des Judentums) в 1875 г. следующим образом характеризовала объявление «римско-католической церковной партией» войны еврейству: «Они думают, что, нанеся удар по евреям, поразят все современное государство, всю либеральную тенденцию в обществе»[873].
Если еще в 1811 г. Фридрих фон дер Марвиц в изданном им меморандуме сословий Лебузского округа, направленном против реформ Штайна и Харденберга[874], утверждал, что «уравнивание всех сословий» и «мобилизация земельной собственности», то есть провозглашение земли товаром, свободно продающимся на рынке, сделает «нашу старую почтенную Бранденбург-Пруссию новомодным еврейским государством»[875], то в памфлете 1865 г. о евреях говорилось следующее: «Этого долгожданного ими мессию зовут Маммон, и мировая империя евреев станет властью денег. Такова перспектива цивилизации с точки зрения сегодняшнего дня»[876].
Поскольку таким образом «евреи» выступали как символ современности (Modernitat) и воплощение капитализма, а еще незабытая средневековая христианская демонология представляла их существами, наделенными множеством зловещих черт, они особенно годились на роль центральных персонажей антимодернистского и антилиберального тезиса о заговоре. Поэтому позже и Эдуард Дрюмон, и Эрих Людендорф объявляли Адама Вейсгаупта евреем[877], а Маркса, Троцкого и Ленина то и дело неверно обзывали масонами[878].
5.2. Тезис о заговоре как инструмент познания и орудие репрессий
Поскольку Французская революция возвела представления естественного права в ранг формообразующих политических принципов, контрреволюционная полемика обратилась прежде всего против тех, кто идеологически подготовил и оправдал разрыв с традиционной социальной и ценностной системой. С точки зрения приверженцев Старого порядка, процесс подрыва основ этого порядка выглядел «ужасным заговором против трона и алтаря»[879], в результате которого «государственное устройство, нравы и религия» пошатнулись «под ударом философии»[880]. Основанием для подобного применения категории заговора была моральная и религиозная абсолютизация антиплюралистической властной, социальной и ценностной системы[881]. Если придерживаться политической философии, требующей бесконфликтного взаимодействия всех частей «социального тела», а также их подчинения властителю, легитимность которого считается установленной надмирными силами, то представление об эмансипации неизбежно приходится отбрасывать как «абсурдную идею» (Меттерних)[882] и, следовательно, расценивать «тайные общества» как антиобщественный яд и бороться с ними[883]. Позицию Меттерниха разделял и Карл Фабрициус, в 1822 г. предостерегавший в одном памфлете против «революционизирования мира»[884], которым занимаются «иллюминаты», хотя понимание динамики освободительного процесса, невольно восхищавшей его, позволило ему в то же время дать прозорливую оценку: «Нынешний кризис — самый опасный и тревожный из всех, которые когда-либо обрушивались на человечество. Это Crise d'Emancipation»[885].
875
Ibid., 21. Оживление антисемитизма в аграрной среде, наблюдавшееся почти по всей Европе, затронуло отнюдь не только землевладельческое дворянство, но и слабейшее в экономическом плане крестьянство. Последнее узнало по опыту, что «проникновение торговли [в аграрный сектор], как правило, ведет к концентрации земли в руках все меньшего числа собственников» (Moore 1969, 46). Ср. также: «Не следует ли... церковные земли продать евреям и биржевикам?» (Бёрк 1993, 67 [Burke 1964, 52]), а также Fabritius 1822, 159: «Церковные земли... на которые очень падки евреи и их подпевалы».
877
Drumont 1885 I, 260 [Дрюмон 1895, 183]; Erich Ludendorff 1929, 35. Ср. также: Webster 1924, 228 ff.
883
Ср. ibid., 409: «Это тайные общества, настоящая сила и тем более опасная, что она действует в темноте, что она заражает все части социального тела и разбрасывает повсюду зародыши моральной гангрены, каковая не запоздает развиться и принести свои плоды. Этот бич — один из самых реальных, за которыми правительства, приверженные спокойствию, и их народы способны следить и с которыми они способны бороться». Обе цитаты взяты из «Кредо» (Profession de foi), памятной записки, которую Меттерних вручил русскому императору Александру 15 декабря 1820 г. в Троппау.