Традиция
Вирья – парамита четвертого бхуми – означает удовольствие от труда и упорную работу с любым материалом, с любым объектом труда, который нам представляется, – с состоянием нашего ума, с традициями, с обществом. Задача не в том, чтобы выступать за или против традиций, за или против нашего состояния ума или нашего общества; задача в том, чтобы найти в них удовольствие и затем работать с ними. Недостаточно поверхностно отвергать различные аспекты окружающего мира. Просто отказываться от традиционной морали как от старомодной, тесной, устаревшего фасона одежды, а затем заменять ее современной, свободной, «модной» моралью – это было бы чрезмерным простодушием. Многие молодые люди полностью отвергают традицию, даже сам ее запах, они не видят в ней ничего истинного: «Я несчастлив, я невротичен из-за них всех – из-за родителей, учителей, окружающих, политических деятелей, психиатров, капиталистов, священников, компьютеров, ученых». Мы осуждаем правительство, школы, церкви, синагоги, больницы. Но в таком отношении просматривается некоторая неуверенность. Не может ли быть так, что в общепринятом, традиционном, есть какая-то истина? «Что же, если это и так, я воспользуюсь только тем, что имеет смысл для меня, а остальное отброшу». Мы хотим оправдать свое существование, представляясь хорошим человеком, этаким маленьким Христом или Буддой. Такая застенчивая попытка придать себе достоверность, создать свой стиль есть не что иное, как еще одна форма духовного материализма. Мы пытаемся отмежеваться от любого известного стиля и оправдываем себя с помощью идей, облачающих наш бунт в одежды очаровательной фантазии.
Напротив, бодхисатва прочно укоренен в традициях своего общества; однако он не чувствует себя обязанным следовать им. Он не боится сделать новый шаг, но если он выходит из традиции, то именно потому, что знает ее достаточно хорошо. Сначала нужно вступить в традицию, понять ее вполне, понять свойственные ей глупые и мудрые аспекты, понять, почему люди загипнотизированы ее догмами; необходимо уяснить, какая мудрость – если она существует – скрывается за догмой. После этого можно выйти из традиции, и это – здравый смысл.
Традиционный способ быть хорошим человеком состоит в том, чтобы устранить всякую окраску, всякое разнообразие. Вы маскируетесь и смешиваетесь с социальным ландшафтом; вы становитесь белым. Белый цвет ассоциируется с чистотой, мягкостью, ясностью, презентабельностью. Но если вы хотите стать чрезвычайно хорошим гражданином, вам необходимо прибавить к белому немного цвета. Чтобы улучшать общество, нужен какой-то цвет – для контраста с белым.
Бодхисаттва не связан белым, не связан законом, условностями или традиционной моралью; в то же время он не убьет никого на месте в приступе злости, не накинется на женщину прямо на улице, почувствовав к ней страсть. Обычно в подобной ситуации человек колеблется, опасаясь попасть в неудобное положение, сделать что-то неприличное, совершить нечто порочное. «Мне нельзя этого делать, это неправильно». Возникают едва заметные побуждения – мы отбрасываем их – накапливается депрессия. «Хотелось бы это сделать, но вот общество (или совесть) не позволяет». Но, пожалуй, в нашем колебании есть нечто большее: возможно, это наш изначальный здравый смысл удерживает нас от импульсивных действий.
Здравый смысл лежит где-то между запретами условной морали и свободой крайних импульсов, но это промежуточное пространство весьма неопределенно. Бодхисаттва находит удовольствие в игре между нерешительностью и крайней импульсивностью: любо посмотреть на это – и само по себе подобное удовольствие есть образец здравого смысла. Удовольствие состоит в том, чтобы открыть глаза на всю ситуацию в целом, а не рассматривать ее с той или иной точки зрения. Бодхисаттва не становится в позицию отрицания условностей, не отводит душу мрачным зубоскальством, не навязывает себя миру. Не защищает он и слепых догм, не пытается, пятясь от страха, втиснуть мир в неподвижные идеи и правила, приспособить мир к ним. Бодхисаттва наслаждается полярностями, не впадая ни в одну из них. Он воспринимает то, что происходит, как некое послание, он исследует его все дальше и дальше; конфликт между полярностями становится его вдохновением. Для того чтобы стать коммунистом, вам нужна модель того, что не является коммунизмом, а это значит, что вы должны понимать капитализм; капитализм оказывается вашим вдохновением.