Такая невинность во многом была характерной чертой первобытного состояния людей, которые испытывали религиозное переживание. В состоянии трепета они обратились к метафоре, ибо то, что действительно является трансцендентным, не может содержаться в общих понятиях, относящихся к мышлению и чувственному восприятию. Очевидно, такие метафоры имеют следующую тенденцию: когда они переносятся на переживание другого содержания, они застывают, становятся артефактами сознания и уже не воплощают эмпирические образы.
Трудности в передаче изначального откровения приводят к догматизму, возникновению ритуалов и закреплению их в культовой практике.
Опыт [религиозного переживания] обрастает догмами, которые пытаются его объяснить, защитить и передать другим. Очевидно, что сама по себе догма не содержит никакого таинства, хотя в ней может очень искренне говориться об изначальном переживании этого таинства. Главным мотивом ритуалов является воссоздание и, будем надеяться, возвращение к жизни изначального переживания мистической сопричастности, participation mystique, сопутствующей феноменологическому переживанию. Спустя какое-то время, в результате многочисленных повторений, ритуал может постепенно застыть и омертветь, утратив способность к воссоединению его участника с изначальным аффектом. То же самое можно сказать о культовой практике[239], которая, с одной стороны, отличает одни группы населения от других, а с другой – со временем может стать властной и подавляющей.
Вследствие снижения аффективной связи с изначальным образом такой религиозный опыт обрастает различными институтами, с целью сохранить то сокровище, которое одухотворяло наших предков.
Как нам всем известно, со временем власть начинает больше угнетать, чем служить внешним выражением изначального опыта, деспотично навязывая свои ценности всему обществу. И со временем эти институты начинают жить своей собственной жизнью, а сохранение их тлеющей святости постепенно становится их собственным raison d'etre[240]. Все боги скрылись под землю только затем, чтобы появиться где-то еще.
Если мы будем относиться к богам как к фактам, а не как к метафорам, мы уйдем в споры о достоверности фактов вместо постижения их смысла. Фундаменталист привязывает свои верования к фактам и тем самым ограничивает духовную жизненную силу, отказывается обсуждать преследующие его насущные вопросы, выстраивая ригидные защиты. С другой стороны, атеист отстаивает то, что и так ясно, путается под воздействием внешних институциональных форм и упускает возможность смотреть глубже, которая всегда возникает при столкновении со смыслом божественности.
Когда общественные институты превалируют над личным переживанием, их подавляющее воздействие будет проявляться в виде депрессии и оцепенения, которые предшествуют погромам и крестовым походам. Именно этот смысл составляет содержание критики Кьеркегора и Ницше в XIX веке, а также так называемой «смерти Бога», о которой говорили теологи в XX веке. И те и другие отмечали, что imago Dei – образ Бога – застыл и перестал вызывать трепет у сопричастных ему людей. Со временем собственный импульс и своекорыстие институтов могут даже помешать людям испытывать первичное религиозное переживание, ибо оно могло бы нести угрозу их стабильности и социальным представлениям, которые они охраняют.
Юнг сказал, что боги стали болезнями. Их имена, которые когда-то были лучезарными, превратились во внешние оболочки. Как я уже отмечал, самый древний религиозный грех заключается в поклонении этой скорлупе, которую покинула энергия. Он называется идолопоклонством, и в наше время возродилось множество лжебогов. Посмотрим на современный пантеон: безграничный Прогресс, увесистый Материализм, героическое Здоровье, нормативный Нарциссизм, омерзительный Национализм, рассуждающий Сциентизм и многие другие. Никто из них не спасает, не создает близость, никто из них не имеет силы, и все мы прекрасно это знаем.
Тогда ничуть не удивительно, что психодинамическая психология появилась в последнее десятилетие XIX века, ибо она позволяла приблизиться к разверзшейся пропасти, которая открылась человеческой душе. Прежние установления не могли предложить огромному числу людей ничего такого, что затрагивало бы их душу, а новая научная парадигма хоть и дала огромный толчок продвижению в материальной сфере, но ничуть не удовлетворила духовный голод.
До тех пор, пока мы будем отрицать бога, то есть отвергать, переключать, обуздывать и угнетать энергию, которая одухотворяет Вселенную и движет нашими душами, мы будем страдать душевными болезнями. Пропасть между тем, что требует от нас культура, и тем, что хотят от нас боги, станет именоваться словом невроз, имеющим научное звучание, хотя он никак не связан с нарушениями нервной системы. Это раздвоение, которое можно увидеть на архаичной картине Эдема, – раздвоение между тем, чтобы съесть плод с дерева жизни или с дерева познания, мучительное переживание конфликта между программой инстинкта и программой разума. Вытеснение одухотворяющей энергии богов будет называться депрессией. Жажда трансцендентной вовлеченности будет вызывать пищевые расстройства, зависимости, навязчивые состояния и парафилии.
Страдания неудовлетворенной души будут находить свое проявление в социопатии, нарциссических расстройствах, шизоидном расщеплении и очень, очень глубоком одиночестве. Боги, которые не получают признания, будут порождать чудовищ. Общественные институты, которые стремятся подчинить себе силы природы, рано или поздно ожидает расплата от самой природы; как ни прискорбно, это показали скандалы, вызванные уголовными процессами над священниками, обвиняемыми в педофилии и совершении сексуального насилия над своими прихожанами. Пожалуй, ничем не лучше их коллеги-психотерапевты, вооруженные мощным этическими и юридическими нормами; в результате ряда исследований оказывается, что ни много ни мало десять процентов психотерапевтов демонстрируют неуместное отыгрывание по отношению к своим клиентам.
Не стоит смеяться над богами нашей природы; они возьмут свое либо вынудив нас признать их, либо отомстив нам, появившись в виде психосоматических расстройств, депрессии или бессознательного отыгрывания. Опять же, вспомним, что божество -это персонификация духовной энергии. Забывать о том, что за образом скрывается эта энергия, – значит вести себя бессознательно. И из-за незаметного порока нашей сущности постепенно разворачивается трагедия.
Призыв Уильяма Блейка к «обновленной невинности» в лучшем случае представляет собой оксюморон, а в худшем – просто невыполним. Что мог иметь в виду поэт? Как можно вообще вновь оказаться в состоянии безгрешности, быть настолько открытым, чтобы видеть мир в том его лучезарном великолепии, каким его видели первые люди, Адам и Ева[241], которые сами являются метафорами, а этимологические корни этих имен соответственно означают земля и одушевленность.
Представляя собой «одушевленную материю», мы имеем притуплённое отношение к одухотворенному миру. Повторяемость, груз повседневной монотонной деятельности невидимым ливнем обыденности и рутины всей своей тяжестью придавливает нас. Несомненно, нам нужно снова сделать так, чтобы боги стали нам доступны, а этого не будет, если мы по-прежнему будем до хрипоты заниматься агитацией и пропагандой, не прислушиваясь к голосу разума, чтобы заставить рпеита[242] снова вернуться в старые оболочки. Запомните, боги не ушли; они лишь покинули старые оболочки, но они живы-здоровы и пребывают где-то в другом месте. Поэтому вся проблема заключается в нашем умении их видеть.
Вспомним и об уже упоминавшемся изречении Христа из гностического Евангелия от Фомы, что Царствие распространяется на всю землю, и при этом мы его не видим. Хорошо известна и фраза поэта-сюрреалиста Поля Элюара[243]: «Другой мир существует – и вот он».
Проблема в том, чтобы увидеть все снова, точнее заново. Именно поэтому становятся необходимы Фрейд и Юнг, поэтому глубинная психология становится ключевым фактором для формирования постмодернистской чувствительности, и поэтому каждому из нас нужно вернуться к горнилу рождения его души, чтобы найти новые образы, которые посылают нам боги, которые они, конечно же, нам пошлют. Это обязательно случится – точно так же, как сегодня ночью нам обязательно приснятся сны, независимо от намерений Эго.
239
Под культовой практикой подразумевается внешние факторы и характеристики, отличающие одну референтную группу населения (национальную, этническую, религиозную) от другой, например: система правосудия, этика, особенности повседневной жизни, религиозные обычаи и т.д.
241
«И создал Господь человека (в оригинале – «Адам») из праха земного «адама»), и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою земною» (Быт. 2: 7). «И нарек Адам имя жене своей: Ева (в оригинале – «Хавва»), ибо она стала матерью всех живущих» (Быт. 3: 20). Древнееврейское «Хавва» (ср. «хай» – жизнь, «хайим» – живой) означает буквально «дающая жизнь». Об имени Адам см. также примеч. 42 на с. 40. – Примеч. ред.
243
Поль Элюар (1895-1952) – французский поэт, один из основателей дадаизма, потом сюрреализма. – Примеч. пер.