На вопрос студентов МГУ о чёрте старик-колхозник ответил: «Чёрта не видел. Не верьте, дети. Я старше всех, а не видел». Рассказав о том, как нечистая сила пугала женщину в бане, информатор успокоительно заметил: «Ей не блазнило (т.е. нечистый не смущал. – Э.П.), она сама испугалась. Ей там стукался кто-то, а может во сне видала», замечанием этим опровергнув рассказанную быличку. Со смехом рассказывают, как березовый пень показался пьяному лешим»[450].
В настоящее время былички явно меняют свою функцию.
Превращение в сказку не разоблачает быличку как таковую, не носит воинствующего характера по отношению к верованию, эту функцию берет на себя анекдот. Кто-то принял пень за лешего, бондаря за антихриста, барана за чёрта, кто-то, поддавшись страху, насмешил всех криком о помощи, прошёлся по деревне, подняв руку, полагая, что ведет коня, и т.д. Все это возбуждает смех, в этих анекдотах высмеиваются легковерные и суеверные люди... Особенно же сокрушительный удар наносит быличке анекдот, пародирующий её, являющийся как бы псевдобыличкой, как, например, остроумный рассказ о встрече в лесу охотника с лешим, который успокаивает его ссылкой на свою сознательность. Таких пародийных рассказов в современном репертуаре появляется всё больше и больше. Их действенность в том, что они сохраняют всю видимость былички: тема, образ, стиль рассказа – всё наличествует и всё снимается издевкой, острой пародией. Такое не может рассказать человек, который верит в те суеверные предпосылки, которые лежат в основе этого рассказа.
Изменение жанра, его расцвет или деградация неразрывно связаны с мировосприятием его творцов и носителей.
Исчезновение верования ведет за собой неминуемую смерть суеверного мемората, который в наши дни либо забывается, либо становится сказкой или даже превращается в анекдот, пародирующий жанр былички, высмеивающий верование как таковое.
В современном фольклоре судьба мифологических рассказов определяется глубокими, коренными изменениями в мировосприятии советского человека, исчезновением тех предпосылок, которые определяли возникновение этих рассказов и содействовали их сохранению. При этом явно прослеживаются два пути: один из них – переход мифологических персонажей из мифологического рассказа в сказку, другой – трансформация мифологического рассказа как такового. Первый путь извечный и не наносящий удара верованию, второй – характерен именно для современности, так как раскрывает отрицательное отношение современного человека к верованию.
Судьбы устной прозы о мифологических персонажах, процесс её трансформации в современном репертуаре раскрывают соотношение эстетической и информативной функций в фольклоре.
Каждое произведение устной прозы, каждый её жанр – полифункциональны. Однако несмотря на то что отдельные функции взаимно связаны, часто трудно отделимы друг от друга, можно выделить в повествовании доминантную функцию. Хотя информативная функция, характерная для несказочной прозы, может наличествовать и в сказке, она никогда не будет в ней основной; таковой во всех сказках, независимо от их жанра, всегда является эстетическая функция. Иначе дело обстоит в несказочной прозе. Независимо от того, имеет ли рассказ дидактический, патриотический или морализаторский характер, приоритет в нем имеет познавательный момент. Это – прежде всего сообщение, т.е. семантическая информация.
В этом процессе, в поступательном движении современного фольклора явно одерживает победу эстетическая функция, вытесняя информативную. Определяется это установкой современного рассказчика и качеством реакции воспринимающей среды. Недаром А. Моль утверждал, что в природе реакций, определяемых сообщением, надо искать различие, отделяющее семантическое содержание от эстетического[451]. Для современного носителя фольклора и его аудитории мифологические персонажи, как правило, перестали быть элементом верования, они шагнули из несказочной прозы в сказку.
Эстетическая функция одержала победу над информативной; суеверие уступило место свободной игре фантазии.
Указатель сюжетов русских быличек и бывальщин о мифологических персонажах*
Ближайшая практическая цель, стоящая перед исследователями, занятыми изучением жанров народной несказочной устной прозы. – создание общей, пригодной в международном масштабе системы классификации. Работа в этом направлении уже начата. В основе всех сделанных до сего времени попыток лежат указатели Христиансена, Синнинге и Симонсуури[У-1]. В них выделены в особую группу мифологические предания или суеверные рассказы, которые соответствуют нашим быличкам и бывальщинам. Исходя из содержания, составители указателей относят их к одной группе независимо от того, является ли тот или иной суеверный рассказ по форме своей меморатом или фабулатом.
У-1
См.: R. Th. Christiansen. The Migratory Legends. FFC, N 175. Helsinki, 1958; R.W. Sinninghe. Katalog der niederlandischen Marchen – Urspeungssagen – Sagen und Lcgendenvarianten. FFC, N 132. Helsinki, 1943; L. Simon-suuri. Typen und Motivverzeichnis der finnischen Sagen. FFC, N.182, Helsinki, 1961.