6
Пьесы Жироду и Сартра представляют проблему вины и ответственности с двух противоположных точек зрения. Героиня Жироду, не останавливаясь перед ответственностью за судьбу целого города, сама в то же время становится виновной в гибели его жителей. Герой Сартра, принимая на себя вину и раскаянье своих подданных, готов нести ответственность за них и за свое деяние. Есть, однако, в новой драматургии еще один Орест, стремящийся в равной степени избежать и вины и ответственности. Это — герой почти совершенно неизвестного у нас американского драматурга Джека Ричардсона, написавшего в 1960 г. пьесу "Блудный сын", которая тогда же была поставлена на Бродвее.
По обстановке, в которой оказываются ее герои, по способу разрешения конфликта она придает совершенно необычный поворот образу Ореста.
В драме Ричардсона достаточно парадоксальным образом не только сдвинуты привычные хронологические границы мифа (в этом отношении у автора был пример в лице О'Нила), но абсолютно неожиданно складываются отношения между персонажами, да и сами действующие лица получают непривычные характеристики. На этом фоне уже не вызывает удивления, что гувернантку в доме Агамемнона зовут Пенелопой, — почему бы именем верной жены Одиссея не наделить преданную няньку Электры? Не будет нас слишком шокировать, что Кассандра у Ричардсона — женщина преклонных лет, маленькая, кругленькая, постоянно занятая вязанием; что Пилад перед наступлением решительного для Ореста часа (правда, совсем в ином плане, чем обычно), с гневом и раздражением покидает своего друга, не желая нести ответственности за его образ действий, — опять же нетрадиционный. В конце концов, мы уже знаем, что драматурги нового времени весьма свободно относятся к античным сюжетам. Самое же главное новшество Ричардсона — образ Ореста, отнюдь не пылающего местью за убитого отца и без всякого сопротивления заранее покидающего место будущей трагедии. Впрочем, все по порядку.
Из четырех сцен, составляющих действие "Блудного сына", три происходят во дворце Агамемнона в день его возвращения из-под Трои и назавтра после этого события. Никто не подозревает о готовящемся убийстве и меньше всего — Орест, который выведен молодым человеком, немногим старше 20 лет. Его нисколько не тревожит, что в Аргосе власть прибрал к рукам Эгисф — бездарный поэт и правитель, окруженный сонмом льстивых стариков. Правда, Орест высмеивает все, что Эгисф делает в Аргосе, но в остальном его образ мыслей, по его собственному признанию, совершенно безобиден. "Я не имею ничего против всеобщей нищеты, обращенной на пользу одного человека, и так называемой религии, но не требуйте, чтобы я радовался этому", — говорит Орест о себе[887]. Он предпочитает свободу, праздность, непричастность к чему-либо, но пассивности Ореста Эгисфу мало: он должен занять более определенную позицию, ибо приближается флот Агамемнона, и правитель Аргоса собирается бросить открытый вызов его законному царю. Орест, после некоторого потрясения, остается при своем: "Если вы оба хотите сражаться за это ничтожное государство, вы можете делать это без моего участия" (220). Отношение Эгисфа к Оресту немного напоминает ситуацию в "Гамлете", как и последующий обмен колкостями между Орестом и Клитеместрой и затем диалог между царицей и ее любовником, в котором, как во всех новых версиях мифа об убийстве Агамемнона, по сравнению о его античной трактовкой, значительно усилен эротический момент.
Встреча Агамемнона с семьей приобретает отнюдь не праздничный характер. Орест озадачивает его своим безразличием и иронией, Клитеместра сразу же признается, что завела любовника: ее никогда не интересовали высокие государственные помыслы царя, а его — ее чувства. Между тем, она — земной человек и хочет человеческой любви. Впрочем, с изменой жены Агамемнон готов примириться, как и с личностью ее любовника, даже узнав, что это Эгисф. Однако последний хочет говорить с царем как правитель Аргоса, который расходится с Агамемноном в понимании нужд народа. Тот хотел возвысить аргивян до вершин героизма и славы, требуя от них верности высоким жизненным принципам, Эгисф же приучает народ довольствоваться земными радостями, принимать существующие обстоятельства и черпать утешение в стихах, которые он пишет для слабых. Поскольку солдаты, уставшие воевать под Троей, принимают сторону Эгисфа, он требует, чтобы Агамемнон не вмешивался и в дальнейшем в его принципы управления государством. Разумеется, царь с этим не согласен, — тогда, предвещает Кассандра, Эгисф его убьет.
887
Orestes and Electra. Myth and dramatic form. Ed. by W. M. Force. Boston, 1968. P. 218 (в дальнейшем страницы указываются в тексте).