Девкалион и Пирра
Беотию от района Эты отделяет Фокида. Это была плодородная земля, пока она была землей, но во время потопа она стала частью моря, широкой поверхностью неожиданно разлившихся вод. Там поднимались к звездам две вершины крутой горы. Называли эту гору Парнасом; вершины ее возвышались над облаками.
На этой горе остановились Девкалион, сын Прометея, и его жена Пирра, дочь Епиметея. Все другие места были уже покрыты морем. Они обратились с молитвой к нимфам пещеры Корикион и к богам этой горы, а также к провозвестнице решений рока Фемиде, оракул которой находился тогда в этом месте. Не было мужчины более доброго и справедливого, чем Девкалион, не было женщины набожней его жены. Когда Зевс увидел, что всю землю уже покрыли болота и что из множества мужчин и женщин остались в живых только один мужчина и одна женщина, оба праведные и богобоязненные, он рассеял тучи и, разогнав северным ветром дождь, показал небу землю, а земле — чистое небо.
Ярость моря утихла, владыка моря, спрятав свой трезубец, успокоил морские волны. Он позвал шатавшегося без дела синего Тритона, плечи которого были покрыты пурпурными улитками, и приказал ему трубить в раковину, дав тем сигнал для возвращения на прежнее место морским волнам и разлившимся рекам. Взял Тритон свою выпуклую, расширявшуюся кверху изогнутую трубу, которая, если дуть в нее, наполняет своими звуками берега сразу и на востоке и на западе. Так и теперь, как только труба коснулась уст Тритона, влажных от его мокрой бороды, и как только Тритон по приказу Посейдона заиграл отбой, трубу услышали все волны и на море и на земле. И укротила труба все волны. Потоки стали спадать, холмы постепенно стали выходить из воды. Море снова обрело берега, а реки вошли в свои прежние русла. Выступила земля; по мере того как вода убывала, все увеличивались пространства суши. Наконец по прошествии долгого времени показались вершины лесных деревьев, лишенные листвы. На их ветках висела тина.
Восстановился прежний мир, но был он пуст и безжизнен. Над опустошенными полями господствовала глубокая тишина. Увидел это Девкалион и со слезами на глазах обратился к Пирре:
— О сестра моя, супруга моя, единственная женщина на земле, с кем я связан племенными, родственными и, наконец, брачными узами! Ныне нас связывает еще и опасность. Мы вдвоем теперь составляем все население земли, простирающейся на запад и на восток, а все остальные люди сделались добычей моря. Но и наша жизнь в опасности, ибо тучи все еще пугают наши души. Что бы ты чувствовала, бедная, если бы судьба пощадила только тебя, не пощадив и меня? Как могла бы ты перенести страх, если бы осталась одна, кому бы ты тогда стала жаловаться и кто бы тебя стал утешать? Ибо, поверь, если бы море взяло тебя, я последовал бы за тобой, супруга моя, и меня также взяло бы море. О, если бы я смог возродить человечество искусством моего отца, Прометея, если бы я мог, подобно ему, вдохнуть душу в глиняные слепки! Ныне род смертных состоит только из нас двоих, боги пожелали оставить нас в качестве образца людей.
Так говорил Девкалион жене, и оба они плакали. Затем они решили обратиться с мольбой к богам-небожителям и просить у них помощи при посредстве священного оракула. Не долго думая отправились они вместе к волнам реки Кефис, которые хоть и не были еще чисты, но текли по крайней мере уже в прежнем русле. Там они зачерпнули воды и окропили ею свои одежды и головы, а затем направились к храму Фемиды. На кровле его желтела грязная тина, а алтари стояли без священного огня. Достигнув ступеней храма, оба они склонили головы, пали ниц и, трепеща, стали целовать холодный камень. Они обратились к богине с такой молитвой:
— Если наша молитва смягчит непреклонную волю богов, если утихнет божественный гнев, то скажи, Фемида, каким образом можно поправить бедствия, принесенные гибелью нашего рода, и помоги затопленному миру, самая милостивая из богинь!
Подействовали благочестивые слова на богиню, и она изрекла: