Немое горе Гудрун как проявление героического характера, архаической анормальности.
Цикл Гудрун
Стремление к героической смерти как цель жизни. Матриархальный счёт родства: месть мужу за убийство братьев, а не братьям за убийство мужа; дочь «роднее» сыновей.
«Гренландская песнь об Атли», её анализ А. Я. Гуревичем. Королевская честь превыше жизни. Мифологические образы в «Песни»: Вальхалла — чертог, где пирует дружина, обречённая на смерть, Мюрквид — лес, через который проходит путь к смерти, Гудрун как валькирия, встречающая обречённого на смерть мужа, пожар усадьбы Атли как мировой пожар в Рагнарёк. Расточение Гудрун сокровищ Атли как лишение его и дружины жизненной силы (золото и серебро — воплощение силы и удачи воинов; см. также лекцию 14).
Демифологизация Хёгни по сравнению с континентальным Хагеном: Хаген как получеловек–полуальв, архаический герой. Яростность нрава Хагена, стремление к беспричинным убийствам, жестокость и похвальба ею. Благородство и благоразумие Хёгни. Гуннар и Хёгни, Хаген и Гунтер (ср. Роланд и Оливье, Ахилл и Патрокл, Илья и Добрыня) как общеэпические пары героев, где один яростен, другой — разумен.
Эпизод «Гуннар в змеином рву» в сопоставлении с нартским эпосом. Осетинское сказание о закалке железнотелого Батрадза в горниле бога–кузнеца, где углём служат пережжённые змеи; перед выходом из горнила герой просит арфу поиграть, а в результате закалки уязвимой остаётся только его печень, что в итоге служит причиной гибели. Закалка–инициация Батрадза во всех деталях совпадает с обстоятельствами гибели Гуннара (в змеином рву играет пальцами ног на арфе и умирает от укуса змеи в печень), так что следует предполагать не типологическое сходство, а заимствование. Таким образом, гибель Гуннара есть трансформированный мотив его инициации (причина такой трансформации — доминирование в скандинавском эпосе мотива «смерть–становление», корни которого уходят, в частности, в инициатические мифы), Смерть–инициация героев связана со змеями, следовательно, герои имеют змеиные черты, что обычно выражается в магической маркированности ног (уязвимости, хромоте и т. п.) — Гуннар играет на арфе ногами. В инициатическом мифе игра на арфе есть средство выхода из иного мира (музыка — одна из сил, открывающих границу мира смерти).
Архаические мотивы в «Речах Хамдира»: неуязвимость героев для человеческого оружия и гибель от камней (восходящая к представлениям о каменнотелом герое, гибнущем от камня); каждый из трёх братьев может нанести только определённую рану врагу—Змею (трансформация исторического имени Эрманарих в Ёрмунрекк, где читается корень «орм» — «змея»), причём решающий удар должен принадлежать младшему брату (младшему не только по возрасту, но и по социальному статусу — сыну рабыни); убийство старшими братьями младшего — скандинавский мотив жажды славы, нежелания ею делиться, общеэпический мотив враждебности к лучшему. Специфический скандинавский образ матери, посылающей сыновей на смерть.
Сопоставление циклов Сигурда и Гудрун с «песнью о Нибелунгах»
Трансформация сюжета и её причины. А. Хойслер об эволюции сюжета.
Литература
Старшая Эдда: Песни о героях.
Гуревич А. Я. «Эдда» и сага.
Мелетинский Е. М. «Эдда» и ранние формы эпоса.
Хойслер А. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах. М., 1960.
Лекция 12. Древнейшие верования славян
Проблемы изучения русского язычества: отсутствие фиксации высшей мифологии, которая лишь реконструируется по поучениям против язычества, спорадическим упоминаниям богов в летописях и «Слове о полку Игореве», данным сравнительно–исторической лингвистики и фольклора. Несостоятельность представлений о «русских Ведах», «Велесовой книге» и т. п.
Тотемические верования.
Культ волка («лютого») как прародителя: племена лютичей; Геродот о неврах (славянах), превращающихся на зимнее солнцестояние в волков (т. е. рядящихся в шкуры). Волколак (ю. — сл. вурдалак) — волк–оборотень, языческий жрец. Этимологическая близость слов «волк» и «волхв». Волк как пожиратель чертей. Волки в свите светлого бога Ярилы (позднее — св. Георгия; ср. греч. Аполлона Ликейского—Волчьего).
Медведь как хозяин иного мира. Табуированность его имени («медведь» — «медоед», другая форма имени — «бер», т. е. «бурый» в слове «берлога»). Медведь как воплощение жизненных сил природы (в частности, по материалам сказок типа «Медвежье Ушко»), медвежья лапа в хлеву как оберег скота. Черты медведя у лешего и бога Велеса.