В то же время просторечное название церкви ассоциировалось с некой Ульяной, которая, став с тех пор любимой героиней петербургского фольклора, будоражит и подпитывает неиссякаемую творческую энергию народных масс.
По одной легенде, на обочине старой Петергофской дороги, на краю безымянной деревушки в несколько дворов, при Петре I некая предприимчивая Ульяна завела кабачок, пользовавшийся широкой популярностью у путешественников. От этой легендарной Ульяны будто бы и пошло название известного района Петербурга.
По другой, царь Петр, проезжая однажды этими местами, увидел стоявшую у дороги молодуху, остановил экипаж, вылез из него и спросил, как ее зовут. Она ответила: «Ульянка», и, смутившись, опустила голову. С тех пор и зовется это место Ульянкой.
Удивительна необыкновенная устойчивость фольклорной традиции. В 1930-х годах известную больницу для душевнобольных на Петергофской дороге назвали именем великого швейцарского невропатолога и психиатра Огюста Фореля. И родилась легенда, в которой магическую роль сыграли уже два имени, одно из которых, впрочем, вполне реально. Легенда рассказывает, что в районе современного Кировского жилгородка есть речка, которая издавна славится форелью. Еще петербургская знать ездила туда на рыбалку и останавливалась «на уху» в стоявшем на берегу реки домике, где жила крестьянка Ульяна, варившая из форели замечательную уху. Так и говорили: «Остановимся у Ульяны, отведаем форели».
Далеко не все топонимы, бытовавшие в народе, дожили до наших дней. Одни из них не выдержали испытания временем и в борьбе за официальный статус уступили место более живучим вариантам. Другие исчезли вместе с объектом названия. Немногие сохранились, и ничего на самом деле уже не обозначая, остаются тем не менее уникальными свидетелями далекой петербургской истории. Так, например, заболоченные, богатые сочными травами козьи выпасы в Петербурге назывались «Козьими болотами». Этот старинный топоним был, очевидно, в свое время так распространен, что даже до нас дошли свидетельства о целых трех «Козьих болотах». Одно из них, наиболее известное, находилось в Коломне, в районе реки Пряжки, в самом конце Торговой улицы. Другое «Козье болото» располагалось рядом с Пушкарской слободой, там, где ныне проходят Большая и Малая Пушкарские улицы. Именно это болото вошло в мрачную петербургскую поговорку: «Венчали ту свадьбу на Козьем болоте, дружка да свашка – топорик да плашка». Вблизи этого «Козьего болота» находился первый в Петербурге так называемый Обжорный рынок, посреди которого на дощатом эшафоте вершили скорый царский суд петербургские палачи.
И, наконец, третье, известное из литературы «Козье болото» было вблизи современной улицы Костюшко в Московском районе.
К таким же, в значительной степени утратившим свою коммуникативную функцию топонимам, следует отнести «Мокруши» – постоянно затопляемый при малейших наводнениях район вокруг Князь-Владимирского собора на Петроградской стороне.
В начале XVIII века обочины Боровой и Разъезжей улиц украшали высокие пни, оставшиеся от вырубленного при прокладке улиц леса. С тех пор этот район называли «Пеньками», или «Большими пеньками». А широко известный в современном Петербурге топоним Пески издавна принадлежит наиболее возвышенной, с сухим песчаным грунтом части города вокруг бывших Рождественских, ныне Советских улиц.
На первый взгляд, странное и не очень понятное имя получила в просторечии местность к юго-западу от Большого проспекта Васильевского острова. В старину ее называли «Чекушами». В XVIII веке здесь стояли склады, где хранилась мука. Однако из-за того, что территория эта постоянно подтапливалась даже при незначительных подъемах воды в Неве, мука подмокала и спрессовывалась. Ее разбивали и дробили специальными колотушками, которые называли – чекушами. Это название и перешло на местность.
В 1723 году московский Семеновский полк был передислоцирован в Петербург. Сначала он располагался на Петроградской стороне, но вскоре получил постоянное место пребывания вблизи Загородного проспекта на огромной территории от современного Московского проспекта до Звенигородской улицы. Вся эта местность была разделена на полковые дворы, которые впоследствии образовали улицы, названные по городам Московской губернии: Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая. Для запоминания такого однообразного ряда названий в Петербурге изобрели первое мнемоническое (от Мнемозины – богини памяти у древних греков) правило: «Разве Можно Верить Пустым Словам Балерины». По первым буквам этой фразы легко вспомнить и название, и место расположения любой из улиц. Так вот, весь обширный район квартирования Семеновского полка петербуржцы окрестили «Семенцами», или «Сименцами». В литературе встречается и то, и другое написание. Нет уже Семеновского полка, Семеновский плац – место проведения солдатских учений и смотров – превратился в Пионерскую площадь с Театром юных зрителей, запершим перспективу Гороховой улицы, офицерские дома давно уже уступили место обывательским постройкам, а старинный фольклорный топоним до сих пор широко бытует среди петербуржцев.
В 1863–1864 годах на засыпанной территории «гаванца», или ковша для захода малых судов с Невы к Таврическому дворцу, петербургское «общество водопроводов» возвело первую в городе водонапорную башню – красно-кирпичный, так называемый «адмиралтейский» образец промышленной петербургской архитектуры. Но очень долгое время в народе эта местность по традиции называлась «Ковшом».
Огромный многонаселенный промышленный Петербург всегда был окружен гигантскими мусорными свалками. Многие из них со временем превращались в строительные площадки, на которых возводились заводские корпуса или многоэтажные жилые здания. Но память об этих постоянно дымящихся и тлевших курганах жила в фольклоре. Такие пустыри, заваленные бытовыми и промышленными отходами, которые постоянно прели и курились, распространяя зловонный густой туман, в народе назывались «Горячими полями». Одно из них было за Невской заставой, другое – напротив Новодевичьего кладбища на Московском проспекте. Были и другие, но в фольклоре память о них, кажется, не сохранилась.
Особенно на слуху у петербуржцев фольклор, связанный с улицами и проспектами города. Количество его велико, а содержание многообразно. Один только Невский проспект в фольклоре представлен такими микротопонимами, как «Невский брод», «Бродвей», «Бродик», «Бродвей-центр»… Одно время Невский проспект официально был переименован в проспект 25-го Октября. Владимир Набоков вспоминал о «проспекте какого-то октября, куда вливается удивленный Герцен». Надо полагать, что «Герцен» – это улица Герцена. В городе в то время рассказывали анекдот: старушка спрашивает у милиционера, как ей пройти в Пассаж. «Пойдите по 3-го Июля, дойдете до 25-го Октября…» – начинает милиционер. «Милый, это мне три месяца топать?!» – перебивает его бабка. Улицей 3-го Июля называлась тогда Садовая.
Даже на отдельные участки Невского фольклор навесил безошибочно точные ярлыки. Еще в XVIII веке перекресток Невского и Владимирского проспектов среди петербуржцев был известен под названием «Вшивая биржа». Услужливые и пронырливые парикмахеры в самое оживленное время выносили на тротуар стулья и тут же предлагали свои услуги гуляющим петербуржцам. Проходили годы… десятилетия… перекресток Невского и Владимирского проспектов оставался таким же популярным. У всех на памяти времена знаменитого и гостеприимного «Сайгона», о котором уже говорилось. Он размещался здесь же, на первом этаже дома № 49 по Невскому проспекту. Среди питерских шестидесятников перекресток назывался: «На углу всех улиц».
«Улицей рынков» называли в XVIII–XIX веках Садовую улицу. Вдоль нее действительно протянулась бесконечная череда рынков и торговых комплексов – от Гостиного двора на пересечении Садовой с Невским проспектом и до Лоцманского рынка в Коломне, в самом устье Фонтанки. А между этими двумя рынками предлагали свои услуги: новый Морской рынок на месте Ассигнационного банка (ныне Университет экономики и финансов), Апраксин двор, на огромной территории которого умещалось несколько рынков, Сенной рынок, гигантский Ново-Александровский рынок, раскинувшийся на территории между Садовой улицей, Вознесенским проспектом и набережной реки Фонтанки, Никольский рынок на пересечении Садовой улицы с Крюковым каналом напротив Никольского Морского собора, Покровский толкучий рынок на нынешней площади Тургенева… И это только главные и широко известные во всем городе рынки. Фольклор не случайно предложил свой, альтернативный вариант названия Садовой улицы.