Но какими бы ни были «темные», нам важно понять, почему в русском фэндоме они всегда составляли заметную часть. На наш взгляд, причин две. Первая носила временной характер, это было отчетливо явление ранних 1990-х, вторая актуальна и сейчас.
Мир Толкина, в котором силы Блага ассоциируются с Законом (а не со свободой), не мог быть принят большинством бывших комсомольцев (а они составляли заметную часть фэндома тридцать лет назад). Валинор, о котором говорится как о бессмертной земле, но где тем не менее возможны и смерть, и убийство, вызывал слишком яркие ассоциации с рухнувшей советской системой, где декларируемое благо и счастье так же решительно расходились с реальной жизнью. Так что тема неприятия Валар охватывала и значительную часть толкинистов, не принадлежавших к «темным», в частности автора этих строк.
Но уже тогда, независимо от того, отождествлялось ли благо с законом или со свободой, субкультура создавала образы, которых нет и не может быть в мире самого Толкина: образы орков (и шире — «темных») как народа, их женщин и детей, их культуры и психологии. Такой народ мог оцениваться положительно, мог, напротив, восприниматься как вражеский, но только не как «исчадия ада», то есть существа, подлежащие уничтожению. Идея орков (шире — слуг Врага) как имманентного зла русскому фэндому чужда.
Глава 17. ЭПИЧЕСКАЯ СРЕДА ТОЛКИНИСТОВ
Отдельный аспект существования толкинистской субкультуры — это литературное творчество. Если о 1990-х годах можно было говорить, что творчество в любой форме являлось отличительной чертой толкинистской субкультуры, то в настоящее время, при расхождении толкинистов и ролевиков, эти слова становятся применимы уже скорее к ролевикам. Толкинистов отличает именно литературная деятельность определенной тематики: можно сказать, что толкинист — это человек, пишущий по мотивам Толкина. О людях, обратившихся после творчества по Толкину к творчеству по «Гарри Поттеру» (таких очень много), вполне можно сказать «они больше не толкинисты».
Круг замыкается. У субкультуры, порожденной книгой, основной формой существования становятся тексты. Но эти тексты нельзя назвать литературой; и дело отнюдь не в художественном уровне, а в форме бытования и целях авторов.
Как было показано нами108, толкинистская субкультура сохранила то, что утратило или медленно теряет большинство национальных культур, — эпическую среду, то есть такую ситуацию, когда весь социум владеет знанием традиции и хочет слушать регулярно воспроизводимые сказителем эпические тексты. Как показывают исследования фольклористов109, причиной вымирания эпоса становится не отсутствие сказителей, а угасание интереса слушателей (вплоть до трагической ситуации, когда ирландский сказитель излагает легенды собственной телеге)110.
Нет никаких сомнений, что по формальным признакам толкинистские тексты не имеют ничего общего с эпическими песнями. Говоря о сходстве с эпосом, мы имеем в виду только и исключительно сходное функционирование, исполнение одних и тех же задач в рамках культуры социума.
Сходство проявляется в следующем.
1. Общая база знаний. В традиционном обществе эпос известен всем с раннего возраста. Сказитель — это не человек, в принципе знающий сказания (таковых большинство!), это тот, кто знает их глубже и умеет их исполнять. Слушателям не надо объяснять, кто такой главный герой эпоса или второстепенные герои, они представляют себе весь корпус образов и сюжетов.
В толкинистской среде это относится к знанию текстов Толкина. Причем если «Властелина колец» большинство осваивает по книге, то весьма непростой для неподготовленного читателя «Сильмариллион» выучивают благодаря общению в субкультуре, обсуждениям и пересказам.
Хотя перед нами авторский текст, он бытует в субкультуре как коллективное знание.
2. Отсутствие новизны информации. Сказитель, исполняющий традиционный эпос, поет то, что и так известно слушателям; он не имеет права вносить в сказание что-то свое, как-то видоизменять его111.