Его добродетельная сущность – источник плодородия, изобилия и причина главенства Арамазда на новогодних празднованиях Навасард. Согласно более позднему календарю XIX века, они наступали в конце лета и, начинаясь 11 августа по юлианскому календарю, продолжались шесть дней. Хотя изначально армянский Навасард, подобно его персидскому аналогу, праздновался ранней весной. Несмотря на факт, что Аль-Бируни[7], в соответствии с более поздней, персидской (семитской?) точкой зрения, считает, что эти празднества устраивались в честь Сотворения мира, можно с уверенностью сказать, что и в Армении, и в Персии это были торжества, связанные с земледелием и с поминовением усопших (см. также главу о Шаапете – гл. 8) и имевшие своей целью добиться дождя и прибавления урожая. На деле Аль-Бируни сообщает нам о том, что в Навасард персы высеивали «на блюде семь полос из семи разных сортов пшеницы и от того, как они росли, делали выводы относительно урожая зерновых в этом году». Они также обливали себя и других водой; обычай, который до сих пор распространен среди армян в пору весеннего сева и праздника Преображения в июне. Изначально это было благое магическое действо призывания дождя. Связь Навасарда с фраварти (арм. Hrotik, Гротиц) – месяцем, посвященным в Персии и, возможно, в Армении душам предков, очень значима, потому что в древней арийской религии эти души особенно заинтересованы в плодородности земли.
В более поздний (христианский) Навасард, в августе, второй урожай пшеницы уже находился на току или был надежно спрятан в амбарах, деревья гнулись под тяжестью сладких и сочных фруктов, и сбор винограда был в самом разгаре. Во многих местностях Навасард принимал характер fete champetre, сельского праздника, который отмечали рядом со святилищами. Деревенские жители стекались туда со своими пожертвованиями и дарами, с дикой музыкой и простыми танцами. Но Навасард также праздновали в маленьких и больших городах, где находились более знаменитые храмы Арамазда, привлекавшие огромное количество паломников. Мовсес[8] особо упоминает этот праздник в связи с Багаваном, городом богов. Григорий Маги-строс (XI в.) говорит, что царь Арташес (190 г. до н. э.) на своем смертном одре, страстно желая увидеть дым, устремляющийся вверх из труб и плывущий над деревнями и городами в новогоднее утро, вздохнул:
О! Если б мог я увидеть дым, идущий из труб,И утро новогоднего дня,Быков поток и оленей, добытых на охоте!(Тогда) мы бы затрубили в рог и ударили в барабаны,как это приличествует царям.Этот фрагмент напоминает прерванное предложение, с которого Аль-Бируни начинает главу о наурозе (Навасарде): «И он разделил чашу среди товарищей и сказал: „О, если бы науроз был каждый день!"».
В эти радостные дни Арамазд, чрезвычайно великодушный и гостеприимный властитель Армении, становился еще великодушнее и гостеприимнее. Без сомнения, пожертвованная ему плоть свободно распределялась между бедняками, а изнуренный дорогой путешественник всегда был радушно приглашен к столу празднующих паломников. В храмах должны были быть просторные залы для приема гостей. И Арамазд – Дионис угощал их своими дарами – зерном и вином.
После введения юлианского календаря армяне перестали праздновать Навасард. Но они все еще хранят память о нем, съедая и раздавая огромное количество сушеных фруктов 1 января, так же как персы отмечали науроз, раздавая сахар.
До нас не дошло никакой информации о рождении или происхождении армянского Арамаз-да. Его имя появляется иногда как Ормизд, в форме прилагательного. Но мы не слышали, чтобы он был как-то связан с более поздней гипотезой магов об Аурамазде, согласно которой (вероятно, под эллинистическим влиянием) был сыном бесконечного времени (Zervana Akarana) и близнецом Ахримана. Более того, Арамазд был богом-холостяком. Рядом с ним не было ревнивой Геры, законной жены, постоянно досаждающей ему своими приставаниями. Даже Спента-Армаити (дух земли), или архангелы и ангелы, некоторые из которых изображаются и как дочери, и как свита Ахурамазды в дошедшей до нас Авесте, не упоминаются в близкой связи с главным армянским божеством. Только однажды в средневековом труде, посвященном жизнеописанию мучеников, Анаит названа его женой. Однако в древних авторитетных источниках эта точка зрения не находит никакой поддержки, хотя, вполне возможно, она существовала a priori[9].
Наша неуверенность в этом вопросе заставляет задуматься, как Арамазд вызвал к существованию богов, которые присоединились к нему. Здесь мифологическая цепь прерывается.
У Арамазда было множество святилищ по всей стране, потому что армянское язычество не было религией, отвергающей храмы, которой пытался стать маговский зороастризм. Самое почитаемое из них находилось в Ани, укрепленном священном городе (возможно, столице древних армян) в провинции Даранали, недалеко от нынешнего Эрзинджана. В нем были могилы и мавзолеи армянских царей, которые, как полагает Гельцер, спали под мирной сенью своего бога. В более поздние времена здесь стояла греческая статуя Зевса, привезенная с Запада вместе с другими знаменитыми скульптурными изваяниями. В святилище служило большое количество жрецов, и некоторые из них были царского происхождения. И святилище, и известную статую разрушил Григорий Просветитель во время своего похода против языческих храмов.
Другой храм (или алтарь) Арамазда найден в Багаване (городе богов) в провинции Баграванд, и еще один – на горе Палат (Пашат) наряду с храмом, посвященным Астхик. Мовсес Хоренаци в связи с этим замечает, что существовало четыре Арамазда, одного из которых называли Kund («лысый») Арамазд. Это не были четыре разных божества, а скорее четыре местные концепции одного и того же бога, которые нашли воплощение в характерных скульптурах.
Анаит
Вслед за Арамаздом, Анаит была самой важной богиней Армении. В пантеоне она располагалась в непосредственной близости от отца богов, но в людских душах ей отводили главенствующее положение. Она была «славой», «великой царицей или госпожой», «рожденной из золота», «золотой матерью».
Анаит – это авестийская Ардвисура Анахита, чье имя, если оно вообще иранского происхождения, значит «влажная, могущественная, целомудренная», загадочное, но не совсем неподходящее имя для азата – духа порожденных землей родников и рек. Но существует заметная и вполне оправданная тенденция считать, что персидская Анахита заимствована у вавилонян. Считается, что она – Иштар под именем Анату или эламит-ская Нахунта. Если это так, то, невзирая на ее общеизвестный характер, ей не нашлось бы места в Авесте, пока она бы не избавилась от нежелательных черт и пристрастий. Так в действительности и произошло. Но даже в ее авестийском образе легко узнать оригинал. Эта зороастрийская золотая богиня родников и рек с высокой грудью, подобной гранатовым плодам, имела особое отношение к плодовитости рода человеческого. Она была заинтересована в рождении детей и их воспитании, подобно Иштар, под чьим покровительством дети занимали определенное место в магических ритуалах и священных обрядах. Персидские девушки молились ей о храбрых и сильных мужьях. Куда бы она ни попадала с персидскими армиями и культурой – в Западную Азию, Армению, Понт, Каппадокию, Фригию и т. д., – ее владычество над родниками и реками не принималось во внимание, и она сразу же отождествлялась с некой богиней любви и материнства, обычно с Ма или Великой матерью. Однако было бы разумно предположить, что в самой Персии была популярна Анахита, которая ничем не уступала Иштар. В дальнейшем это подтверждается тем фактом, что персы до сегодняшнего дня называют планету Венера Нахид.
Армянской Анаит также присущ азиатский характер. Она не похожа на шагнувшую со страниц Авесты чистую, идеализированную фигуру. Она – из самого сердца простого народа Персии, или Парфии, но, должно быть, ей присвоены качества и древние святилища какой-то местной богини. Вряд ли она вообще имеет отношение к родникам и рекам. Она просто женщина, дочь Арамазда, сестра персидского Михра и космополитичной Нанэ. Как и в авестийских яштах (гимнах) Анаит, так и в Армении ее самый прекрасный эпитет – «золотая». Ее часто называли «рожденной в золоте» или «золотой матерью» – наверное, потому, что ее статуи были из чистого золота.