6. Одной из главных причин возникновения Троянской войны (см. 158.r и 160.b) было похищение Теламоном сестры Приама Гесионы, матери Тевкра и, следовательно, родственницы Малого Аякса[331]. Это указывает на наличие продолжительных трений между Приамом и локрами в Греции. Патрокл, нанесший троянцам такие тяжелые потери, также был локром; его называют братом Абдера.
Имя Астианакс («царь города»), а также уровень, на котором решался вопрос о его смерти, предполагает наличие изображения, навеявшего сам рассказ. Оно, должно быть, изображало обряд принесения в жертву ребенка при освящении нового города. Такой обычай издревле существовал в Восточном Средиземноморье (Цар. 16.34).
7. Союзники Агамемнона недолго пользовались плодами своей победы над Троей. Между 1100 и 1050 гг. до н.э. нашествие дорийцев разрушило микенскую культуру на Пелопоннесе, и наступили «темные времена». Прошло одно или два столетия, прежде чем ионийцы, вынужденные под давлением дорийцев переселиться в Малую Азию, не начали свое культурное возрождение, о чем надежно свидетельствует Гомер.
8. Странствия Энея принадлежат не греческой, а римской мифологии, поэтому здесь они рассматриваться не будут.
169. Возвращение домой
«Поплывем, не теряя времени, — произнес Менелай, — пока дуют попутные ветры». «Нет, нет! — ответил Агамемнон, — сначала совершим жертвоприношение Афине». «Мы, греки, ничем не обязаны Афине! — был ответ Менелая. — Она слишком долго защищала троянскую цитадель». Братья расстались в ссоре, чтобы уже никогда не встретиться: если Агамемнон, Диомед и Нестор добрались домой вполне благополучно, то Менелай попал в бурю, насланную Афиной, и из всех его кораблей осталось только пять. Их прибило к критскому побережью, откуда Менелай пересек море и приплыл в Египет. Целых восемь лет пробыл он в южных водах, не имея возможности вернуться. Он посетил Кипр, Финикию, Эфиопию и Ливию, цари которых принимали его очень гостеприимно, одаривая богатыми дарами. Наконец, он прибыл на Фарос, где нимфа Эйдофея посоветовала ему поймать ее отца, ясновидца и морского бога Протея[332], который лишь один знал, как разрушить чары и добиться того, чтобы подул попутный южный ветер.
Менелай и три его спутника, спрятавшись под вонючими тюленьими шкурами, лежали на морском берегу. В полдень к ним присоединились сотни тюленей — стадо Протея. Потом появился сам Протей и лег спать среди тюленей. Менелай со своими спутниками схватили его и, хотя он превращался во льва, змея, пантеру, вепря, текущую воду и лиственное дерево, держали его крепко и заставили объявить пророчество. Он объявил, что Агамемнон убит и что Менелаю следует вновь посетить Египет, чтобы умилостивить богов, принеся им в жертву гекатомбы животных. Менелай сделал, как было сказано, и не успел он на берегу реки Египет воздвигнуть кенотаф Агамемнону, как задули попутные ветры. Он прибыл в Спарту в сопровождении Елены в тот самый день, когда Орест отомстил за убийство Агамемнона1.
b. Множество кораблей, на которых не было знаменитых вождей, потерпели крушение у Эвбейского побережья из-за того, что Навплий зажег маяк на горе Кафарей, чтобы погубить своих врагов, которые должны были принять этот огонь за маяк, указывавший вход в безопасный Пагасейский залив. Но это преступление стало известно Зевсу, и много лет спустя жизнь Навплия закончилась из-за такого же ложного маяка2.
c. Амфилох, Калхас, Подалирий и другие отправились по земле до Колофона, где Калхас умер, как и было предсказано, встретив «прорицателя, более могучего, чем он». Им оказался не кто иной, как Мопс, сын Аполлона[333] и дочери Тиресия Манто. Дикая плодоносящая смоковница росла в Колофоне. Калхас, желая привести Мопса в замешательство, спросил: «Не скажешь ли мне, дорогой, сколько смокв принесет это дерево?» Мопс закрыл глаза как человек, который больше доверяет своему внутреннему голосу, чем простым вычислениям, и ответил: «Ну, конечно, десять тысяч смокв и еще одна смоква». Когда плоды собрали, то оказалось, что Мопс не ошибся. «Перейдем теперь от тысяч к меньшим количествам, — с недоброй улыбкой произнес Мопс. — Как ты думаешь, сколько поросят в утробе этой супоросой свиньи, какого они пола и когда она принесет приплод?»
«Восемь поросят, все они самцы, а приплод будет через девять дней», — произнес первое что пришло в голову Калхас в надежде, что ему удастся уйти раньше, чем можно будет проверить его слова. «Я думаю, что будет три поросенка и только один из них кабанчик, — причем родятся они завтра ровно в полдень и ни минутой раньше». Мопс еще раз оказался прав, сердце Калхаса не выдержало — и он умер. Друзья похоронили его у мыса Нотия3.
d. Робкий Подалирий, чтобы не обращаться к своим друзьям-ясновидцам за советом, где ему лучше поселиться, предпочел спросить об этом Дельфийскую пифию, которая довольно раздраженно посоветовала ему идти туда, где он останется жив и невредим, если даже рухнут небеса. После длительных раздумий он выбрал место в Карии, которое называлось Сирн. Со всех сторон оно было окружено горами, вершины которых, как он надеялся, не дадут упасть голубой тверди, если даже небосвод соскользнет с плеч Атланта. Италийцы построили Подалирию святилище героя на горе Дрий в Давнии; на вершине этой горы призрак Калхаса через сновидения раздает оракулы4.
e. Между Мопсом и Амфилохом разгорелся спор. Вместе они основали город Малл в Киликии, и, когда Амфилох вернулся в свой родной город Аргос в Акарнании[334], Мопс стал единоличным правителем. Амфилох, которому не понравилась жизнь в Аргосе, через двенадцать месяцев вновь вернулся в Малл в надежде получить прежнюю власть, но Мопс грубо заявил, чтобы он убирался. Когда разгневанные маллийцы предложили решить спор поединком, соперники схватились и оба пали замертво. Погребальные костры были сложены таким образом, чтобы противники не касались друг друга во время сожжения, однако их тени были столь дружны, что решили основать общий оракул, который за правдивость предсказаний уважают сейчас даже больше, чем Дельфийский оракул Аполлона. Все вопросы, задаваемые оракулу, записываются на восковых дощечках, а ответы даются через сновидения всего за два медяка5.
f. Неоптолем отплыл сразу же, как принес жертвы богам и тени своего отца. Благодаря пророческому совету своего друга Гелена ему удалось избежать бури, в которую попали Менелай и Идоменей, и укрыться в Молоссии. Убив царя Феникса и выдав его жену за Гелена, ставшего таким образом царем молоссов, а потом основав новую столицу, Неоптолем, наконец, добрался до Иолка6. Там он унаследовал царство от своего деда Пелея, изгнанного сыновьями Акаста7. По совету Гелена, он не остался в этом царстве, а сжег корабли и отправился в глубь материка в Эпир к Додонскому оракулу, где его приветствовали сородичи. Они стояли лагерем, ночуя под растянутыми на остриях копий шерстяными одеялами. И тут Неоптолем вспомнил слова Гелена: «Там, где найдешь дом с основанием из железа, деревянными стенами и шерстяной крышей, остановись, принеси жертвы богам и построй город!» Здесь Андромаха родила ему еще двух сыновей, которых назвали Пиелом и Пергамом.
331
Гесиона — мать Тевкра, а Перибея — мать Большого Аякса. Отец того и другого — Теламон, а отец Малого Аякса — Оилей, так что в крайнем случае Гесиона может считаться состоящей в родстве с Большим Аяксом, но не в Малым.
332
Протей — древнее божество, у которого еще не определился облик; он как бы течет, превращаясь в различные существа. Это характерная ступень в становлении мифологически-религиозных представлений.
333
в качестве отца Мопса называют критянина Ракия (см. 107.