И как только ушло в море все недоброе, стали прежними и голова бога, и глаза, и белки глаз и зрачки, и ресницы и лоб, и брови.
Заклинания, произносимые в ритуале, близкие к включенным в ритуал Телепина, сохраняя главную идею, имеют некоторые отличия в отдельных образах и метафорах, и, кроме того, здесь ярче выражена направленность на благоденствие царского дома. В тексте заклинания говорится: "Как расцветает цветок шанкуни, пусть расцветет цветок души твоей, о бог Грозы, и да внемлешь ты этой мольбе. Склони же ухо свое, выслушай, что говорят тебе царь и царица. Вот перед тобой фига. Оставь же печаль свою. И как фига имеет внутри тысячи семян, отбери из слов и сохрани в сердце своем лишь слова добрые и отринь злые слова. Как раскалывается сезам и отбрасывается шелуха его, так пусть внесут успокоение слова в сердце твое. Отбрось, о бог Грозы, злые слова, и возьми себе одни добрые. Как сладчайший виноград содержит вино внутри, как внутри оливы - масло оливковое, да будут внутри царского дома жизнь, сила, долголетие, радость и царю, и царице, и их сыновьям. А кто скажет злое доброму богу Грозы, кто злое скажет против царя или против царицы, ничего не получит от бога Грозы, кроме кислых яблок лесных".
Несмотря на отсутствие в тексте имени бога, обозначаемого просто как бог Грозы, исследователи этого текста на основании ряда фонетических моментов считают, что речь идет о хеттском боге Грозы Тархунте (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 8).
Падение бога луны [1]
Как-то раз бог Луны свалился с неба, и попал он на рыночную площадь. Никто не видел его, и поскольку стало совсем темно, охватил страх бога Грозы. Тоскливо стало ему. И пустил он на землю дождь и сильный ливень вслед за дождем.
Подошла к богу Грозы Хапантали, встала рядом с ним и пустила в ход заклинания.
А тем временем Камрушепа посмотрела вниз с неба и, увидев, что произошло, воскликнула:
- Бог Луны свалился с неба, и попал он на рыночную площадь. Заметил его отсутствие Бог Грозы и пустил на землю сначала дождь, потом потоки ливня, и затем дал вырваться ветрам. Это потому что охватил его страх, потому что тоскливо стало ему. И к нему приблизилась богиня Хапантали и, встав рядом, пустила в ход свои заклинания!
- Что ты собираешься делать - заволновалась Карумшепа, спустившись к богу Грозы.
- Я двинусь в горы и обрушу скалы, - ответил бог.
- Мне страшно! - закричала Камрушепа. - Тоска охватывает меня! Пусть уйдут Страх и Ужас [2], пусть будут они взаперти.
Богу Грозы и самому было страшно. И он дал себя уговорить и вернул бога Луны на небо. Мир словно родился заново, ибо на земле стало совсем светло [3].
1. Текст, записанный в период расцвета хеттской державы, но восходящий к более раннему времени, дошел в виде короткой билингвы на хаттском и хеттском языках. При этом левая колонка содержит хаттский оригинал, а хеттский перевод расположен справа. Это единственный текст, дошедший до нас и в дохеттском оригинале и в хеттском восприятии. Миф включен в ритуальный текст на хеттском языке, произносившийся жрецом бога Грозы во время особенно сильных бурь и гроз для успокоения гнева бога Грозы. Включение мифологического рассказа в ритуал смягчения гнева бога Грозы показывает, что истоки мифа лежали в связи неблагоприятных атмосферных явлений с затмениями луны.
Текст дошел на трех табличках. В первой табличке сообщается, по какому случаю должен совершаться ритуал, и прилагается список всего необходимого для его исполнения. Это один или двое быков, пять овец, два сосуда определенного размера с разными сортами пива, девять хлебцев средних размеров, два горячих хлеба, кислый сыр точно указанного размера, фрукты, сосуд с медом, мера соли, какое-то количество меди и, кроме того, медные кинжал и топор, а также три копья, одно из которых из красной, второе - из белой, а третье - из черной шерсти[4].
Вслед за этим дается указание жрецу бога Грозы, названному в тексте "человеком бога Грозы", взять пятьдесят хлебцев, кувшин вина, кувшин молока, сосуды с маслом, несколько сосудов серебряных и медный, один из лаврового дерева и как только загремит бог Грозы, разломать хлебец, совершить возлияние молоком и зачитать содержание текста на хаттском языке.
Использование хаттского языка в самом начале ритуала для чтения мифа, тогда как ритуал произносится на хеттском языке, чрезвычайно интересно, поскольку удостоверяет хаттское происхождение мифа и его введение в хеттский религиозный праздник в период, когда хаттский язык вышел из употребления За вводной частью следует само изложение мифа и затем описание ритуальных действий. Сначала предписывалось трижды выпить приготовленное в честь бога питье, затем вывести двух запряженных в коленцу быков, вынести копье, боевое оружие бога Грозы и разломать три хлебца.
Затем, стоя, вновь трижды выпивали питье, и в это время то ли наблюдали за разбушевавшейся стихией, то ли воспроизводили гром, молнии, облака, дождь, имитируя действия бога Грозы, и разламывали ещё три хлебца.
В то время как жрец бога Грозы пил свою чашу, никто не должен был произносить ни единого слова.
После того, как выпивали свои чаши жрецы, изображавшие божеств с хеттским именем шеппиты, разламывалось ещё одиннадцать хлебцев.
И наконец, жрец бога Грозы совершал возлияние перед его статуей.
Сопоставление хаттского оригинала с хеттским переводом привело исследователей к утверждению, что миф об упавшей с неба Луне не может быть поставлен в один ряд с другими мифами, в которых, как в мифах о Телепине, о Солнце или об Иллуянке действуют боги с хаттскими именами. Все перечисленные мифы, даже если и исходили из хаттских образцов, представляли собой хеттскую переработку, приспособленную к хеттскому менталитету, тогда как миф о Луне - не что иное, как простой перевод с хаттского. Он особенно ясно показывает, насколько зависима была хеттская мифология от предшествующей хаттской культуры (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 111).
2. Страх и Ужас - первоначально хаттские, а затем хеттские божества., мифологически связанные с богом Грозы. Видимо, справедливо полагает В.Вс. Иванов, что Страх и Ужас (Даймон и Фобос), носящиеся над полем брани, появляются в "Илиаде" под влиянием хеттской мифологии (Иванов, 1980б, 591).
3. Многочисленные лакуны табличек и в хаттской и в хеттской версиях не позволяет с точностью установить конец, но переводчики текста по отдельным обрывкам полагают, что в конечном счете бога Грозы удается смягчить и он разрешает луне вернуться на небо (Von Schuler, 1988; Kammenhuber, 1976, 114; Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 110). Благополучное завершение вытекает и из самого ритуала, цель которого (успокоение гнева бога Грозы) должна быть достигнута по самому замыслу предпринимаемых действий.
4. Странный образ стрел из шерсти находит неожиданную параллель в представлениях римлян о Сатурновом веке, когда сам Юпитер "имел лишь скудельный перун" (Ovid., Met., I, 202).
Бык, сдвинувший горы [1]
Однажды перед служителем храма города Аринны предстал человек в пестрой одежде. На шее у него было деревянное ярмо, на голове - корзина и стрелы.
- Что со мною случилось? - взревел странный посетитель. - Почему мне надели ярмо и поставили на голову корзину? Ведь я ничего не похитил из дома! Не брал ни коровы, ни быка, ни овцы! Как бы вам от этого не было беды! Я опустошу страны! Пошлю стрелы в сердца недругов.
- Не грози нам! - ответило божество. - Разве ты не знаешь, кто держит в своих руках все: и реки, и горы, и океаны? Это я пригвоздил горы, чтобы они не сдвигались с места. И море я пригвоздил, чтобы оно не отступило, обнажив дно.