Мы также быка убили, что послан на нас был с неба.
Я львов могучих рассеял, что памяти не имеют
И тосковать не умеют о тех, кто за них заступался.
Тотчас дверь отворилась, чтобы впустить Гильгамеша.
В лицо заглянув пришельцу, сказала хозяйка Сидури.
- Скажи мне, убивший Хумбабу, - ничуть мне его не жалко,
Скажи, почему ты грустен. Почему голова поникла?
- Как голове не поникнуть, и как лицу не увянуть,
Гильгамеш ответил хозяйке, - если мой друг Энкиду,
С которым труды мы делили, могильным сделался прахом.
Вот почему, как разбойник, странствую я по миру.
Мысль о брате любимом мне не дает покоя.
Путь к нему покажи мне. Как попасть к Утнапишти.
Море вброд перейду я, лишь бы к нему добраться.
Хозяйка герою вещает: - От века здесь нет переправы.
Свинцовые воды смерти облетает Шамаш, как птица,
И проплавает на лодке старец один Уршанаби [25],
Что перевозит мертвых. Знает он путь к Утнапишти,
К единственному из смертных, ушедшему от закона.
Простился герой с Сидури, стопы свои к лесу направил.
Вышел из леса к реке он, на берегу увидел
Челнок и с ним рядом старца с копьем или длинною палкой.
- Что бродишь, отстав от мертвых, - сказал Уршанаби герою.
Входи, я тебя доставлю прямо к пристани вечной.
- Нет, не отстал я от мертвых, - ответил герой Уршанаби.
В груди моей бьется сердце, хотя во взгляде нет блеска,
Щеки от горя увяли, от слез голова поникла.
- Вот чудо! Я слышу удары, - проговорил Уршанаби.
Действительно, сердце бьется. Зачем же сюда явился,
В эту страну без возврата, в вечные воды смерти.
- Пришел я печалью гонимый, - Гильгамеш Уршанаби ответил.
Хочу отыскать я друга и сделать его бессмертным.
Теперь пропусти меня к лодке и отвези к Утнапишти.
- Идем, - сказал Уршанаби. - Твою я выполню просьбу.
Другие, кого возил я, меня ни о чем не просили.
Вот шест тебе для равновесья. Им воды не касайся.
Расстегнул Гильгамеш свой пояс, раздевшись, свою одежду
К шесту привязал он крепко и поднял шест, словно мачту.
Челн Уршанаби погнало, так что влаги свинцовой
Смерти самой подобной, Гильгамеш шестом не коснулся.
Утнапишти по острову ходит, окруженному вечной бездной.
Шагая путем неизменным, свои он обходит владенья.
Неподвижна вечная бездна. Из неё не выпрыгнет рыба.
Нет над нею ни шума крыльев, нет ни резкого птичьего крика.
За горами, которых не видно, - Шуруппак и воды Евфрата.
Никаких нет вестей оттуда, лишь приходит челн Уршанаби,
Ибо нет промедленья у смерти. - Что с моими глазами случилось?
Эй, жена! Это челн Уршанаби, но над ним поднимается парус.
Никогда ещё не бывало, чтобы парус здесь поднимали.
- Не волнуйся, глаза твои зорки, - Утнапишти жена отвечает,
Как в те годы, когда средь тумана, застилавшего землю и небо,
Ты спасения гору увидел и к вершине её причалил.
И мои глаза видят парус. И мертвец этот парус держит.
Посмотри, как бледны его щеки. Утонул мореход, наверно,
Что без паруса жить не может. И плывет он быстрее прочих
В край, куда торопиться не нужно, ибо нет для умерших возврата.
- Говоришь несусветное что-то! - возразил жене Утнапишти,
Много сотен лет наблюдаю, как провозят души умерших,
Свой сохраняющих облик. Кто тут не был! И царь, и пахарь,
И флейтист, и кузнец, и плотник. А привозят их без короны,
Без мотыги, без горна, без флейты.
Посуди, кто у мертвого спросит, что он взять с собой захотел бы.
Гильгамеш на берег выходит, оставляя челн Уршанаби.
Он шагает, следы оставляя на песке, и сразу понятно,
Что ни мертвый с челна Уршанаби, а пришелец с живою душою.
И подходит к нему Утнапишти, обращаясь к нему с вопросом:
- Почему твои щеки впали, почему голова поникла?
Может быть, от долгих скитаний твои опалились щеки?
Может быть, от ветра и стужи нет в глазах твоих больше блеска?
- Потерял я младшего брата. Он ушел в страну без возврата,
Отвечает герой Утнапишти. - Примириться я с этим не в силах.
Все мне в жизни стало немило. Вот ищу я его по миру.
Покачал головой Утнапишти, отозвался речью печальной.
- Почему ты не хочешь смириться с долею, назначенной людям.
Для людей на собраньи бессмертных судьба не оставила места.
Осознай, что богини и боги - полновесные зерна пшеницы,
Ну а все остальное - мякина. Людям Смерть не дает пощады.
Дом людской недолговечен, как печать, что мы ставим на глине.
Даже ненависть наша мгновенна...
Таблица XI.
- Как же ты ушел от закона? - Гильгамеш его вопрошает.
Чем ты лучше меня и прочих? Ни сильнее, ростом не выше.
Почему ты почтен бессмертьем. Чем сумел угодить всевышним?
- Вышло так. В Шуруппаке жил я, что стоит на реке Евфрате.
Город этот тебе известен. Я земляк твой и дальний предок.
Город древний, богам любезный. Они на собранье явились
Ану, Эллиль, гонец их Нинурта, и Эа был вместе с ними.
К потопу сердца их склонились [26]. Дали клятву о неразглашеньи.
Не нарушил той клятвы Эа, чьему сердцу я был любезен.
Опустившись с неба на землю, к своему обратился он дому:
- Слушай стенка, смекай, если можешь:
День придет, с неба хлынет ливень.
Но тебя перед этим, стенка,
Разберет хозяин на бревна,
Чтобы плот из бревен построить,
Чтобы на плоту том поставить,
Дом большой, с четырьмя углами,
Тот, кто в этом окажется доме,
Избежит внезапной кончины.
Был намек мне этот понятен. Но одно оставалось неясным
Как воспримут мое поведенье Шуруппака народ и соседи.
- Объясни, - посоветовал Эа, - что решил ты отплыть к Океану,
Над которым властвует Эа. Приступил я к работе неделя.
Разобрал дом отцовский на бревна и разрушил дома ограду.
Бревна с досками мне пригодились, плот получился наславу.
Дом поставил с прямыми углами на огромный ящик похожий,
Разделил на девять отсеков. В высоту он имел шесть палуб.
Чтобы вода в него не сочилась, я заделал щели смолою.
Дети мне её приносили. Взял сосну под весло кормовое.
Приступил к заготовке припасов. Ввел овец и баранов на пищу,
Скот степной и зверье лесное разместилось в моем жилище.
Ввел семью свою с мастерами, что в работе мне помогали,
И назначил каждому место. Шамаш принял о нас заботу,
Объявив о начале ливня, чтоб мы дверь засмолить успели.
Утро бледное чуть загорелось, как возникла черная туча,
Возвратившая ночь, и сразу грохотанье послушалось Адду,
И его не выдержав взгляда, вся земля сотрясалась, как чаша.
Южный ветер рванулся в горы, сокрушая деревья и скалы.
Устрашились боги потопа, под защиту бросились Ану.
И у ног его растянувшись, как собаки, от ужаса выли.
И Иштар истошно вопила, словно роженица в схватках:
- Покажите мне негодяя, что потоп обрушил на землю.
Не затем я людей рожала, чтобы в рыб они превратились.
Все шесть дней от начала потопа наше судно несло и качало,
Семь ночей пребывая во мраке, бурных волн ощущал я удары,
Но они становились слабее. Юный ветер стихало понемногу.
Ливень больше не бил по кровле. И окно отворить я решился.
Шамаш мне осветил пространство, и из глаз моих хлынули следы
Океан вокруг расстилался, Человечество сделалось глиной.
Сколько дней протекло, что не помню, но к окну подошел я снова.
И увидел на горизонте из воды выступавшую гору.
Я узнал её по очертанью. Ницар было горе этой имя.