Так называемые дуалистические мифы о сотворении мира и человека — когда в творении принимают участие два творца, добрый (Бог) и злой (Сатана, дьявол) — восходят к древнеиранской религии, а в средневековом мире распространяются вместе с многочисленными дуалистическими ересями. В Византии и Восточной Европе такой ересью было возникшее в Болгарии богомильство. Богомилы считали, что земной телесный мир — это создание Сатаны, обитающего в преисподней. Духовный же, божественный, мир — это небесная обитель. Богомилы были ярыми проповедниками своих идей, и их миссионеры проникали далеко за пределы Балканского полуострова. Можно предположить, что дуалистическая ересь получила распространение среди народов Восточной Европы после того, как они приняли христианство. Очевидно, большинство новообращенных христиан не могли толково объяснить происхождение зла в мире и защитить христианские истины.
Прошло много столетий, и в начале XIX века другой искатель религиозной правды — недавно крещеный мордвин Кузьма Алексеев, объявив себя пророком (как и волхвы), также поднял восстание против властей и также был ими осужден (но об этом пойдет речь ниже — в главе о мордовской мифологии).
Расправа с волхвами: миф и ритуал
Итак, Янь Вышатич на практике, используя средневековое судебное расследование, пытку и казнь, пытался убедить этих нестойких в вере христиан, что у мира есть лишь один Творец, а волхвы не способны предугадать и собственное будущее. Эти пытки и казнь тоже сами по себе представляют интерес. Воевода велел повыдергивать захваченным волхвам бороды: этот обычай унижения, нанесения бесчестья широко распространен в архаичном праве, в том числе в древнерусском (недаром даже в XVIII в. русские люди так сопротивлялись указу Петра I брить бороды). Однако для чудских окраин Руси этот обычай мог иметь дополнительный смысл. Так, в записках одного из первых исследователей Сибири Г. Новицкого (XVIII век) сохранился рассказ шамана манси о том, что вместе с остриженными волосами можно исторгнуть из человека и душу. Волосы (и ногти) — неотделимая часть тела, даже остриженные волосы надо хранить при себе. Если учесть, что описанные события происходили в XI веке, то можно утверждать, что вместе с бородами Янь лишил волхвов силы в глазах их сторонников.
Повешение на дереве также было широко известной казнью у народов Европы. Так расправлялись с преступниками. И вновь мордовский фольклор помогает объяснить этот обычай, описанный в русской летописи. В мордовской песне рассказывается, как некая девица кается перед смертью и просит похоронить ее не на кладбище, а «около большой дороги на старом дубе». Девица эта была колдуньей: она три года провела в утробе матери, и когда появилась на свет, хотела «высушить текущую воду», навести порчу на луга и хлебные поля, даже погубить деревья в лесу. Очевидно, зловредная девица признавалась в тех преступлениях, в которых сами волхвы хотели обвинить истребляемых ими «лучших жен»: воевода казнил их так, как следовало казнить ложных обвинителей в ведовстве.
На деревьях иногда хоронили шаманов, которые, как считалось, и рождались там же, в птичьих гнездах: ведь шаманы должны были проникать и на небо, и в преисподнюю. Иное дело — преступники-волхвы. Повешение казненных на дереве у реки (водной дороги) — между небом и землей — означало, что они не могут стать злыми духами преисподней и после смерти вредить людям, не могут они попасть и на небо, ибо «привязаны» к дереву. Их окончательная гибель свершилась однажды ночью, когда медведь пожрал их трупы. Медведь для христиан — нечистое животное (церковные уставы запрещали даже излюбленную во всей Европе забаву — водить ученого медведя). Но для финно-угров медведь — это священный зверь, тотем-первопредок, сын верховного бога, некогда спустившийся с неба. И души и тела волхвов были истреблены…
Странную историю о медведице-плакальщице рассказывали карельские сказочники. Однажды у старика умерла старуха, и тот пошел искать плакальщицу. Первым на дороге ему попался волк, но его вытье не подходило для похоронного причитания. Так же не понравились старику лай лисицы и причитания зайца. Зато медведица стала причитать по правилам:
Старик привел медведицу в дом оплакивать старуху, сам же пошел за попом. Тут-то «плакальщица» и съела старуху. У коми известна сказка о жене охотника, которая жарила медвежью лапу: за это ее съел медведь, охотник же нанял в плакальщицы не медведицу, а лису…