Золотая баба
В многочисленных средневековых рассказах о чудесах Севера постоянно упоминается некий идол, именуемый «Золотая баба». Первые сообщения о ней в русских летописях относятся еще к XIV в. Новгородская Софийская летопись сообщает, что «пермичи» (коми-пермяки) молятся Золотой бабе. Об этих рассказах из русского дорожника узнал и знаменитый автор «Записок о Московии» XVI в. австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн. Он помещает Золотую старуху или бабу уже в низовья Оби, в Обдорскую землю, где текут другие реки, берущие начало «с горы Камень Большого Пояса» (Урала), и где живут народы, которые платят дань великому московскому князю.
Из этого упоминания Герберштейна не ясно, что означает «Золотая Старуха» — имя божества или название местности, хотя из дальнейшего повествования следует, что это идол, которому поклоняются местные жители. Сам Герберштейн считает эти рассказы «баснями», но передает подробно внешний вид Старухи, которая держит на коленях сына, и там же видно другое дитя, которое именуется ее внуком. Рассказывают также, что она создала нечто вроде музыкальных инструментов, которые издают трубные звуки. Герберштейн предполагает, что эти звуки может производить ветер, дующий в трубы.
Европейский путешественник, естественно, считал эти сведения мифическими. Русский дорожник, которым пользовался Герберштейн, повествует также, что в Лукоморье, за Земным Поясом и рекой Обью, обитают некие черные люди, о которых рассказывают удивительные вещи. Якобы они засыпают в конце осени, на Георгия Зимнего (27 ноября) и пробуждаются лишь на Георгия Весеннего (до 24 апреля). Соседние же народы, продолжает Герберштейн, ведут с ними невиданную торговлю: черные люди оставляют свои товары перед тем, как уснуть на зиму, а торговые партнеры обменивают их на свои товары. Кроме черных людей в Лукоморье живут еще люди, наподобие зверей заросшие шерстью, и люди с песьими головами — те монстры, которые в древних фантастических описаниях всегда заселяли края Ойкумены.
Люди, засыпавшие на зиму, именовались «черными» не потому, что они были неграми, а потому, что Крайний Север считался краем мрака. В русских средневековых энциклопедиях (азбуковниках) упоминались сонливые люди, которые именовались орионами, оргианами или оригенианами, и они будто бы засыпали там, где их заставала зима. При этом, как говорится в древнерусском сочинении «0 человецех незнаемых в восточной стране», из носу у них потоком шла вода, которая застывала в виде сосульки, приковывавшей спящего к земле. Если кто-нибудь из иноземцев задевал такого примерзшего аборигена и отламывал сосульку, несчастный пробуждался и немедленно умирал. Орионы и оригенианы — это не имя северного народа, а прозвание последователей одного из первых христианских философов — богослова III в. н. э. Оригена. Он считал, что души людей созданы были Творцом для небесной жизни: охлаждение любви к Богу привело их на Землю, где они и «застыли» в виде косной материи…
Однако легенды о «сонливых» народах Севера гораздо древнее средневековья и даже сочинений Оригена. Они восходят к античности времен Геродота (IV, 23, 25). Отец истории повествует, что к северу от скифов у подножия высоких — Рифейских — гор живет народ, у которого и мужчины и женщины плешивы от рождения. Дальше — за недоступными горами — не бывал никто. Плешивцы же рассказывают, что в горах живут козлоногие мужи, а за ними — народ, который спит полгода, но этим рассказам Геродот не верит.
Однако более поздние авторы часто с большим доверием относились к рассказам о краях Ойкумены и добавляли любопытные подробности. Так, в одном из рассказов, якобы записанном на Новой земле у ненцев-самоедов, говорится о счастливом крае, где нет вражды и злобы. Начало напоминает сведения того же Геродота о счастливой стране гипербореев, но дальше говорится о людях, которые пребывают в вечной любви, ходят парами и не могут расстаться ни на мгновение. Привязанность эта имеет, впрочем, вполне анатомическое объяснение: дело в том, что эти люди одноноги, и могут передвигаться, лишь держась друг за друга. Поодиночке они падают и умирают.