Войдя в тронный зал, все боги пали перед владыкой на колени.
— Что случилось? Зачем ты нас позвал? — спросили они.
— Случилось неслыханное! — воскликнул Ра. — Люди, которые родились из моих слез, платят мне теперь черной неблагодарностью. Я заботился о них, щедро дарил тепло их садам и пашням, а они нацелили в меня свое оружие и хотят меня убить. Посмотрите в окно! Вон они идут с воинственными криками. Коварные предатели!.. Ответьте же мне: что нам делать? Я бы, конечно, мог испепелить их всех своими лучами, но я решил сперва дождаться вас и выслушать ваши советы.
— Нет у тебя времени выслушивать наши советы! — закричал Геб. — Армия уже окружила чертог. Злодеи вот-вот ворвутся сюда. Убей же их скорее, иначе будет поздно.
— Да, их надо проучить, — подхватил Шу, боязливо косясь в окно. — О владыка наш, великий Ра, зачем тебе нужны наши советы? Беспощадная расправа — вот наказание, которого они заслуживают. Если бы ты даже собрал всех мудрейших богов во главе с Тотом и они бы три года думали, как усмирить мятежников, все равно они не придумали бы ничего другого. Убей людей.
— Что ж, — сказал Ра, — если нет другого выхода…
Он подошел к окну и резко распахнул его. В тот же миг толпа воинов с яростными криками бросилась на приступ. Забряцало оружие, тонко зазвенела тетива на луках, в воздух поднялась туча стрел.
Ра произнес заклинание. Кобра-урей, дремавшая на его короне, зашипела, раздула шею и сверкнула глазами. Из глаз змеи, подобно молниям, вылетели сотни раскаленных лучей. Стрелы мятежников вспыхнули и сгорели в воздухе, не долетев до окна. Потом загорелась трава. В одно мгновение все поле было охвачено огнем.
Толпа смешалась, но люди не кинулись врассыпную.
Они отступили, укрылись в горной расселине и продолжали из укрытия обстреливать дворец.
— Смотрите! — воскликнул Ра. — Они все еще не образумились! Горы надежно защищают их от лучей урея. — Он помолчал, испытующе глядя на богов. — Ну? Кто из вас может теперь сказать, что нам делать дальше?
— Пусть кто-нибудь из нас сам пойдет в горы и сразится с ними, — неуверенно предложил Шу.
— Кто?
Боги не ответили. Ра поочередно посмотрел им в лица, но каждый, встретившись взглядом с владыкой, тут же смущенно опускал глаза. Каждый понимал, что если сейчас сразиться с людьми, можно этим очень угодить Ра и снискать его особую милость. Но страшно было вступать в битву с такой огромной и хорошо вооруженной армией.
Ра нахмурился:
— Так кто же?
Он помолчал еще немного, затем пристально посмотрел на Геба. Геб весь съежился под взглядом властелина. Он понял, что из всех богов Ра выбрал его. Ужас обуял бога земли. Опустив глаза, он пролепетал:
— Пусть это будет… твоя дочь, богиня Хатхор!
Ра вздрогнул. В очах его сверкнули ненависть и досада, лицо помрачнело. Он не хотел подвергать свою дочь опасности. Но коварный Геб поставил его в безвыходное положение. Теперь Ра не мог отвергнуть предложение Геба, потому что этим он слишком явно бы показал свите, что готов пожертвовать кем угодно, лишь бы сохранить дочь. Властелину Вселенной это не к лицу: властелин должен быть суров и тверд, как гранитная скала. Бог солнца посмотрел на Хатхор и, подавив вздох, хмуро сказал:
— Иди же и убей их, дочь моя!
— Ты приказываешь это… мне? — переспросила Хатхор.
Можно было понять ее растерянность! Ведь она была богиней любви и добра, она привыкла веселить и ублажать людей. Она всегда помогала девушкам-невестам шить наряды к свадьбе, а женщинам — заботиться о семье и растить детей. Ее музыкой наслаждались от мала до велика все египтяне. И после этого она должна убивать, как свирепая дочь бога Птаха — богиня войны Сохме́т!..
Сохмет?.. Едва только Хатхор вспомнила про Сохмет, как на ум ей пришла спасительная мысль. Она, конечно, не могла ослушаться приказа владыки, несмотря даже на то, что он был ее родным отцом. Но она не могла и выполнить этот приказ — во всяком случае, до тех пор, пока она была доброй богиней Хатхор. Оставалось одно: перестать быть такой богиней.
Хатхор произнесла волшебное заклинание и тут же превратилась в Сохмет.
А Сохмет, дочь Птаха, покровителя искусств и ремесел, который построил Золотой чертог, была богиней грозной, не знающей ни жалости, ни сострадания. Гнев ее был страшен: он приносил засухи, эпидемии и мор. Египтяне боялись эту богиню до ужаса и потому изображали ее в виде лютой львицы или женщины с львиной головой. Нельзя было без содрогания смотреть даже на статуи Сохмет.