Когда вернулся отец и увидел, что идолы перебиты, спросил Аврама он: как могло случиться такое? Отвечал ему тот:
— Принесла женщина в дар миску муки и просила меня идолов накормить. Но едва по обряду начал я жертвовать им, заспорили те меж собой, кому из них прежде пищу вкушать. И дошло до драки у них. Встал тогда самый крупный идол и разбил остальные кумиры палкой, той как раз, что в руках он держит.
— Издеваешься ты надо мной! — закричал Фарра. — Горе мне! Распоследним глупцом меня сын считает! Да разве могут они…
— Так вдумайся же, отец, в собственные слова, — отвечал ему Аврам.
Суд Нимрода
Но не стал больше слушать сына разгневанный Фарра, ибо была среди тех кумиров фигурка царя, и боялся Фарра, что увидят ее соседи разбитой. Схватил он тотчас Аврама и повел на суд к царю Нимроду, дабы избавить себя самого и дом свой от лютой казни. И когда предстали они перед ним, спросил юношу царь, услыхав, что сделано Аврамом:
— Как дерзнул ты священных идолов уничтожить? Ведь и я приношу им жертвы! Покорны мне через то люди и звери, послушны воле моей планеты, трепещут ветры передо мною, подвластно солнце моим приказам, и нет ничего сокровенного для меня на свете.
Озарил Господь в тот же миг мудростью Аврама, и ответил он так царю:
— Встает всегда, о великий царь, на востоке солнце, а садится на западе. Прикажи ему завтра на западе встать, а сесть на востоке, и поверю тогда, что истинный ты господин вселенной. И еще об одном прошу: открой, что замыслил я и что теперь собираюсь сделать?
Смутился от слов Аврама Нимрод и не знал, как ему быть.
— Не ищи ответа, властитель, — сказал Аврам. — Истуканы твои не боги, и сам ты не бог, а иначе сумел бы спасти от смерти отца своего. Но не по силам тебе такое, да и сам обречен ты смерти.
Рассвирепел Нимрод, услышав это, и объявил отцу Аврама:
— Дерзостью и делами своими заслужил сын твой жестокой кары, и потому будет сожжен. Но пощажу я его, если поклонится он огню.
— Не разумнее ли воде поклониться? Ведь она сильнее огня? — спросил Аврам.
— Хорошо, поклонись воде, — отвечал Нимрод.
— Не почтить ли мне облака, ведь они источают воду?
— Пусть так и будет, кланяйся облакам!
— Но облака ветру покорны…
— Довольно! — прервал Аврама царь. — Бросить его в костер!
Повели Аврама на казнь двенадцать стражей, но к костру приблизиться не смогли. Опалило их пламя, сожгло и тела и одежды. Сгорели даже веревки, которыми Аврам был связан. Сам же юноша невредим остался. Приказал тогда царь, чтобы швырнули другие слуги Аврама в костер. Гневался Нимрод, но приказа его исполнить никто не мог.
И явился тут Нимроду Мастема. Распростершись ниц перед ним, попросил веревок и бревен, обещал катапульту построить, чтобы издали можно было Аврама в костер бросить. Согласился Нимрод и выдал демону все, что требовал тот.
И когда построили катапульту, брошен с нее был отрок в огонь палящий. Но воззвал к Всевышнему Аврам, и тотчас погасло пламя. Появились на бревнах листья, а потом — цветы и плоды. Невредимым сошел с костра Аврам. И восславили Бога его все, кто был вокруг.
Смерть Авраама [403]
Когда исполнились сроки земной жизни праотца Авраама, послал Бог за его душой архангела своего. Приняв облик чужеземного странника, явился архангел Михаил Аврааму в поле. И, заметив утомленного путника, позвал благой патриарх его к себе в дом. Но когда шли они мимо рощи, услыхал Авраам, понимавший язык деревьев, что поет о нем печальную песнь тамариск и все триста тридцать одна его ветвь стенают горько[404]. Приведя же гостя домой, принялся Авраам омывать ему ноги и молвил тихо Исааку: «Видно, в последний раз я делаю так».
Услыхал архангел слова Авраама, и покатились слезы из глаз его. Превращались они, падая наземь, в драгоценный жемчуг. Дивился чуду этому Авраам и жемчужины подбирал, дух же его скорбел, ибо понял старец, кто перед ним и зачем он послан.
Но не стал забирать души Авраамовой Михаил. Вознесся он перед заходом солнца на небеса, чтобы петь вместе с хором ангельским осанну Всевышнему, и сказал Господу, что не может душу добросердного старца забрать. Положил тогда Всемогущий Бог возвестить Аврааму о скорой смерти через сына его Исаака.
И приснилось в ту ночь Исааку, что умрет вскоре его отец. Проснулся в ужасе он и, увидев, что не спит опечаленный Авраам, поведал ему о том, что во сне видел. Припомнив, как пел ему тамариск, как сияли небесным блеском ноги у гостя, как сыпался жемчуг из глаз его, заплакал тихо Авраам, и зарыдал вместе с ним Исаак.
403
Комментаторы высказывают предположение, что легенда о смерти Авраама сложилась под влиянием греческого мифа о царе Сизифе, где прототипом архангела Михаила выступал Гермес, а двойником Малах–Гамавета царь загробного мира Аид.
404
Восприятие деревьев как провозвестников божественной воли — общая черта многих первобытных культов. Следы такого отношения к ним различимы и в ветхозаветных текстах. Согласно Книге Бытие, Авраам посадил тамариск близ священного колодца в Беер–Шебе (Вирсавии), где он призывал имя Бога. Числовое значение древнееврейского слова тамариск равно 331, с чем, по–видимому, и связано указание на количество его ветвей.