Но в это мгновение все увидели, что из волн высунулись две огромные змеиные головы. Змеи передвигались по воде, изгибаясь огромными кольцами. Выбравшись на сушу, они кинулись на сыновей жреца, а когда отец бросился на помощь юношам, схватили и его, опутав могучее тело петлями. Напрасно сопротивлялся Лаокоон. Облитый липкой слюной и черным ядом, он бессильно уронил голову. Оставив мертвых, змеи, не тронув более никого, поползли к храму Афины Паллады, где улеглись у ног статуи.
Долго молчали потрясенные троянцы, пока кто-то не проговорил:
– Жрец наказан по заслугам. Не вынесла богиня, что он кинул копье в ее святыню[315].
Лаокоон с сыновьями (мрамор, ок. 50 г. до н. э., Рим, Ватиканские музеи)
И эти глупые слова убедили всех. Троянцы шумно двинулись к городу, чтобы разобрать часть стены. Конь, как предупредил Синон, оказался выше ворот. Четырежды раздавался звон оружия во чреве гигантского коня, но никто его не услыхал.
За ворота навстречу ликующему шествию выбежала Кассандра. Вздымая руки к небу, она вопила:
– Остановитесь, безумцы! Оставьте это чудище в конском обличье! Возвратите его Посейдону. В чреве коня сокрыт огонь. Я вижу, как языки его ползут к твердыне Приама. Вижу я – рушится кровля дворца. Пламя вздымается к черному небу, в ночь превращая день, последний для Трои. Вижу, как звери выходят из нор, чтобы поселиться в развалинах. Жжет мою душу. О, Аполлон! О, Аполлон! Верни обезумевшим людям ум, свет – ослепшим, слух – оглохшим! Оборони от беспощадного сына Ахилла детей наших, жен, стариков!
– Что с нею? – удивленно пожимали плечами одни. – Огонь в чреве? Звери в развалинах? Она видит, как рушится кровля, а ликования сограждан не видит…
Другие, покачивая головой, с жалостью смотрели на деву:
– Несчастная! Тяжка кара Аполлона!
Третьи кричали:
– Что она каркает, как ворона перед ветром! Уведите ее!
Несколько женщин подбежали к Кассандре и силой потащили ее к храму Афины, возвращающей разум. Но еще долго, затихая, слышались ее вопли:
– О, Аполлон! О, Аполлон!
Пока устанавливали коня, пришел в движение небосвод. Из Океана вышла Ночь, укрывая темным своим покрывалом землю и небо. Ахейцы в чреве коня задремали, как вдруг услышали, что кто-то пытается отыскать место дверки. Потом послышался нежный голос Елены:
– Менелай, милый, выйди! Если бы ты знал, как я тоскую по тебе!
Одиссей, догадавшись, что грозит беда, крепко схватил Менелая за кисть руки.
Через несколько мгновений раздался другой женский голос:
– Диомед! Что ты там застрял! Выходи!
Диомед не шелохнулся. Это был голос его супруги, от которой он с радостью ушел на войну и готов был бы скрыться и в стране эфиопов.
Снаружи еще кто-то сладко заворковал. Суровый Антиклес уже успел открыть рот, но Одиссей наложил на него крепкую ладонь.
Удаляясь от громады, Деифоб сказал Елене:
– Наши подозрения не оправдались. В чреве коня никого нет! Ты же меня удивила. Я не знал, что ты умеешь говорить всеми голосами.
И снова все стихло. Через несколько мгновений с того места чрева, где была потайная дверь, послышались три коротких удара.
– Это ты, Синон? – спросил Менелай.
– Да! – ответил лазутчик.
И тотчас же заскрипел засов, открылось продолговатое отверстие. Наружу высунулось длинное копье, на землю, как с корабля, был брошен канат, и по нему бесшумно скользнул на землю первый воин. За ним другой, третий, четвертый. И вот уже под чревом коня разместился отряд. Разделившись, одни бросились к пролому в стене, чтобы уничтожить стражу. Другие рванулись к дворцу. Кто-то, отделившись, понесся к храму Афины Паллады. Через несколько мгновений оттуда послышались возня, крики и тяжелый удар. Это рухнула статуя той, что была на стороне ахейцев.
Многие мужи и жены, выскочив из постелей, побежали к дворцу, чтобы укрыться за его стенами. Другие, оставаясь дома, кидали в недругов что попало: кастрюли и сковороды. Кто-то пронзил ахейца вертелом, и он, схватившись за него, с воем катался по мостовой.
Между тем сквозь разрушенные Дарданские ворота вливались все новые и новые отряды ахейцев и мирмидонян. Обходя дом за домом, воины убивали мужчин, а женщин и детей вытаскивали наружу и гнали бичами на агору. Дворец был окружен со всех сторон и обречен. Но его защитникам удалось раскачать и опрокинуть башенку, нависавшую над воротами. Внизу раздались вой и стоны. Десятки ахейцев остались лежать под руинами.
Прыгая по трупам и камням, вверх к воротам с бревном в руках понесся Неоптолем. Ему удалось их разбить и ворваться во дворец. За ним ринулись другие. Вскоре дворец наполнился криками убиваемых. И не было пощады никому.
315
Разработка легенды о Лаокооне – в "Энеиде" Вергилия. У других авторов, касавшихся этого сюжета, приводятся имена сыновей Лаокоона и змей, задушивших их вместе с отцом.