Калейдоскоп сменяющих друг друга схваток, где участвуют наряду с троянцами персонажи италийских легенд, дорисованные рукою зрелого мастера: Турн, в котором соединились Ахилл с Гектором, пылкий юный пеласг Паллант, старцы Латин и Эвандр, италийская амазонка Камилла. Прекрасная природа Италии – не безжизненный фон, а постоянно меняющееся в соответствии с ситуацией лицо. Батальные сцены обрисованы не только со знанием дела, но и с тонким психологизмом, которому мог бы позавидовать Гомер.
Таковы эти шесть книг, над которыми работал поэт в последние годы жизни, не успев их завершить. За легендарной Италией встает в тумане времен родина Вергилия, только что вышедшая из столетних братоубийственных войн и приветствовавшая «Августов мир», еще не зная, чем он для нее обернется. Все повествование пронизано намеками, которые без труда улавливались современниками, а нам придется их расшифровывать. Именно они придали «Энеиде» актуальное звучание, превратив ее в «современный» эпос.
Афина Паллада (античная мраморная статуя в Ватиканском музее).
Рисуя выпавшие на долю Энея и его спутников испытания, поэт заново переживал бедствия, перенесенные им самим. Ведь и он появился в Риме как чужак. И его лишили отцовского дома. Спас поэта Август, и поэтому Вергилий вложил свою благодарность и свои надежды в образ предка Августа Энея. Но это не мешало ему восхищаться доблестью противников Энея – италийцев, которые были втянуты в схватку с пришельцами не по своей воле, а по коварству судьбы, далекие замыслы которой неведомы смертным. Вергилий прежде всего – патриот Италии и ее единства, ради которого пришлось признать римское господство и отказаться от героического и культурного наследия каждого из италийских народов, и в первую очередь этрусков.
День первый
Флотилия, развернув паруса, резво неслась по морю, объятому ночью. В небе сияла луна, не усеченная мраком, и свет ее дробился на борозде волнистой, пропаханной килем.
Справа тянулся берег в зазубринах елей и сосен. Оттуда порой доносились странные звуки. Не там ли волшебное царство Цирцеи[169]? Не там ли чертоги божественной дочери Солнца, где, напевая, она ткет бесконечную пряжу? Что это? Ветер ли воет иль это хрюканье, вопли и хохот зверей, заточенных в железные клетки?
На заре Австр затих, и паруса обмякли на реях. Пришлось опустить весла. Волны постепенно изменили окраску. Видимо, рядом река вливала в море обильные воды. Над ними висела туча пернатых, встречая пришельцев приветственным гимном. И тотчас Эней приказал повернуть корабли, в реку войти и двигаться против течения. Как приятно, выйдя из шаткого дома морского, расположиться под зеленою кроной, костры развести из сучьев опавших. В спешке забыли захватить с кораблей сосуды. Лепешки из полбы, запеченные в углях, заменили посуду. Многим не хватило терпенья дождаться дичи. Принялись за лепешки. Асканий, доедая свою, проговорил с наполненным ртом:
– Вот мы и съели столы.
Эти слова донеслись до слуха Энея, и ясным стал смысл предсказания, внушавшего ранее ужас. Во всеуслышанье он возвестил:
– Край, судьбою сужденный, здравствуй! Пришло ваше время, верные Трои пенаты. Здесь отныне ваш дом и новая ваша отчизна!
И тотчас сорвал Эней с зеленого бука ветвь и, обвив вокруг лба, как венок, обратился с молитвой к Гению места[170], к Земле, первой среди бессмертных[171], и к нимфам, владычицам рек и потоков, по именам еще неизвестных. Вспомнил он также Юпитера Троянской Иды и фригийскую матерь Кибелу.
И еще не успели троянцы в чаши вина нацедить и украсить кратеры венками, как с не омраченного тучами неба грянул громовой удар и за ним два других, а затем Юпитер предстал золотым облаком, сошедшим с эфира. И сделалось ясно, что первый день новой Трои наступил. Осталось лишь стены воздвигнуть.
Царство Латина
Муза, поэта наставь, как воспеть мне жестокую брань,
Воинский строй и царей, увлеченных на гибель страстями,
И тирренский отряд, и Гесперию – ту, что сплотилась силой оружья[172] .
Берег, принявший пришельцев, принадлежал лаврентам, одному из старинных латинских племен. Царствовал здесь, владея селеньями и полями, старец Латин, Фавном рожденный[173], правнук Сатурна[174], приплывшего в эти места на корабле из благодатных восточных земель. Не подарили боги Латину желанного наследника-сына. Была у него на выданьи дочь Лавиния[175]. Многим юношам знатным хотелось пронести ее через порог дома законной супругой. Но царица Амата всем женихам предпочла Турна[176], сына владыки рутулов Давна. Да и Латин, наслышанный о воинской доблести Турна, желал иметь его зятем и предложил ему прислать сватов.
169
Цирцея (греч. Кирка) – дочь Гелиоса и Персеиды, превращавшая попадавших к ней моряков в животных. Земли Цирцеи легенда помещала на берегах Лация. У автора эпохи Римской империи сын Цирцеи фигурирует основателем Рима. И поныне горы Лация, видимые с моря, называются Цирцеевыми. Для Энея берега Цирцеи – страна сказки, которую он мог услышать хотя бы от своей няни Кайетты.
170
У римлян Гений был хранителем не только отдельного человека, но и места. Ему полагалась бескровная жертва. В римском искусстве Гений обычно изображался в виде змея или бородатого мужчины, увенчанного зеленью и цветами, с рогом изобилия в правой руке и со скипетром в левой. В народных верованиях его связывали со змеями.
171
Называя Землю первой из богинь, Вергилий следует генеалогии Гесиода, согласно которой Земля (Гея) первой возникла из первоначального Хаоса, породив Урана, Горы, Понт, а затем от Урана родила титанов, циклопов, сторуких, а от связи с Понтом – морских старцев.
172
В традиционном обращении к музе Эрато, покровительнице лирической поэзии, Вергилий определяет свою кардинальную задачу. То, как он это делает, позволяет понять, что поэт исходил в общей оценке войны из современной ему параллели гражданской войны конца римской республики. Именно она могла рассматриваться как гибельное столкновение страстей. Разумеется, мифическая война, в которой участвовал Эней, такой войной быть не могла. Обращает на себя внимание выделение как особой задачи описание действий тирренского отряда. Имеется в виду тирренский отряд кораблей. И это опять-таки характеризует Вергилия как продолжателя этрусской историкомифологической традиции, каким после него был император Клавдий.
173
В латинско-римской религиозной традиции Латин – царь древнейшего в Италии народа (аборигенов), которому он передал свое имя – латины. Называя Латина сыном Фавна, Вергилий следует местной традиции (матерью Латина считалась нимфа Марика, покровительница города Минтурн). Имелись другие версии происхождения Латина, делавшие его сыном волшебницы Цирцеи и Улисса (Одиссея), сыном Цирцеи и Телемаха, сыном Геркулеса и гиперборейки Паланты, давшей имя Палатину.
174
Сатурн – древний этрусско-италийский бог, отождествленный с греческим Кроном. Рассказывали, что лишенный своим сыном Юпитером (Зевсом) власти, Сатурн прибыл в Италию на корабле и, сделав резиденцией Капитолий, основал поселение, которому дал свое имя – Сатурния. Царствование Сатурна считалось золотым веком, и воспоминанием о нем мыслился праздник Сатурналии с его перевернутыми общественными порядками – рабы как бы становились господами, господа им прислуживали.
175
Своим именем дочь Латина обязана городу Лавинию, древнему религиозному центру латинских племен. Вергилий вслед за Гомером развертывает военные события как продолжение соперничества женихов за обладание невестой, но в отличие от прекрасной Елены его Лавиния не демоническая красавица, а истинная латинянка – скромная, послушная воле родителей. Вергилий отвергает версию киклических поэм, согласно которым Лавиния – дочь жреца-царя острова Делоса Ания, сопровождавшая Энея в его странствиях на Запад. Мать же ее Амата – единственный отрицательный женский персонаж «Энеиды», напоминающий властностью участницу гражданской войны в Риме Фульвию, жену триумвира Антония, эту «бой-бабу», втянувшую в войну против Октавиана Августа этрусский город Перузию и ставшую виновницей его гибели.
176
Согласно римской мифологической традиции, Турн – сын царя Давна, внук загадочного италийского бога Пилумна, который вместе с не менее загадочными богинями Интерседонией и Деверрой считался хранителем дома, защищавшим его от проделок и злодеяний злого духа леса Сильвана, сына нимфы Венилии. Согласно версии, видимо восходящей к Катону Старшему, Турн – союзник и впоследствии зять Энея. Вергилий превращает его в потомственного врага Трои, делая отпрыском Акрисия и Данаи, деда и дочери Персея, основателя Микен, города Агамемнона.