Из горных твердынь тибуртинцы явились, получившие имя аргосца Тибурта [191]. Их возглавляли два брата Тибурта – Кор и Котил. Были они быстротою подобны кентаврам, когда они мчатся, кустарник ломая, с вершин заснеженных.
Из Пренесте пришел основатель этого города Цекул, рожденный в огне очага Вулкана [192]. За ним выступало ополченье сельчан, вздымая пыль босою левою пяткой и топая правой, в сыромятную кожу обутой. Одни из них, в шлемах из волчьих шкур, несли по два копья, другие держали пращу и мешочек свинцовых фасолин. Явился Мессап [193], рожденный Нептуном, неуязвимый для огня и железа, вместе с людом, отвыкшим от брани. Шли, прославляя царя своего фесценинскою песней [194], те, кто населял гору Соракт и рощи Капены [195]. Можно было принять их строй за лебедей, летящих с озер воздушной дорогой. Рать большую привел Клавс из сабинского древнего рода [196], давший начало трибе латинской. Силой своей он один был целому войску подобен. Среди пришедших были отряды из Амитерна, давшего трибу квиритов, люд из Эрета, Мутуски маслиноносной, Номента, пьющего воды Тибра и притоков его Гимелы, Фабара, Алии, принесшей несчастье.
На помощь Турну привел колесницу свирепый Галес, Агамемнона сын, враждебный троянцам [197]. Были в его войске также аврунки, холмы заселявшие и берега Вольтурна [198]. Оружьем их были дротики на гибком ремне, щиты и кривые мечи.
Явился Ойбал, вождь телебоев, живший на Капри [199]. Был он сыном Телемона и Себетиды, нимфы прекрасноголосой. Остров стал ему мал, и он посягал на материнские земли. Было под властью его племя саррасков, чьи земли с городом Руфры Сарн омывает волнами. Были также и те, что смотрят на стены яблоконосной Абеллы.
Явились с оружием за спиной нерсы, обитатели гор, изнемогавшие в битвах с каменистою почвой – они ее разрыхляли, а кормились охотой.
Диана Версальская.
Страшен был для соседей этот народ, вознесенный молвою.
От маруцинов и умбров явился жрец знаменитый Умброн. Он знал заклинанья от тварей болотных и змей, в сон их ввергал и исцелял их укусы зельем с Марсовых гор. Но рана от пики дарданской не подчинилась ему, и был он оплакан в священной роще богини Ангиции. В стороне не остался прекраснейший юноша Вирбий, сын Ипполита. На берегу увлажненном, в роще Эгерии был он воспитан, там, где Дианы алтарь. Впрочем, согласно другому преданью, Ипполит, разорванный разъяренными конями, был возвращен к жизни травою Пеона и любовью Дианы. Когда врачевание, враждебное вечным законам, вызвало гнев громовержца и врачеватель был в воды Стикса низринут, богиня унесла Ипполита во владенья трехликой Гекаты и поручила Эгерии в священной роще ее. В лесах италийских, чуждых ему, он бродит, названный именем Вирбий. Вот почему есть запрет появляться коням в рощах священных и храмах Гекаты [200].
Турн обходил воинский строй, превосходя всех красотою и ростом. Шлем его был украшен изображением пасти Химеры, кипящей от ярости, подобно клокочущей Этне. В левой руке у царевича был щит заморской работы с изображением Ио [201], уже превращенной в телку. Пылали ее рога золотые, а глаза увлажняла мольба о пощаде. Рядом с ней Аргус стоял неусыпный со вздыбленной шерстью. То там, то здесь появляясь, озирал царевич отряды рутулов, сиканов, аврунков, сакранов и лабиков, живущих по берегам Тибра и Нумика, в лесах до самого Уфента, несущего в море волну.
Но кто это подскакал во главе девичьего конного войска и пехоты в медных доспехах? Это Камилла [202], не приучившая рук к девичьим работам, угодным Минерве, к станку прядильному и плетенью корзин, но всю себя отдавшая брани, мужскому занятью. Все, кто явились на зов рутула, взоры направили к деве, восхищаясь ее силой, статностью, пурпуром царским ее одеянья, убранством ее головы, колчаном ликийской работы. Она же потрясала трезубцем на древке из мирта.
Зовет труба! Веди меня, Вергилий,
По тропам неисхоженным своим
В Аркадию, отечество идиллий,
И в непорочный пеласгийский Рим,
В прекрасную страну воображенья,
Что соткана из самых темных снов, Полупророчеств, ставших наважденьем, Веди меня, Вергилий. Я готов!
Предшествующее повествование ввело нас в Лаций, познакомив с его древнейшими обитателями латинянами и объяснив ситуацию, вызвавшую конфликт между ними и пришельцами троянцами. Содержание этой части поэмы – первая битва в Италии и поиски Энеем выхода из, казалось бы, тупиковой ситуации. Так, в поле зрения читателей появляются еще два народа, которым, согласно концепции Вергилия, суждено стать союзниками Энея – аркадяне (пеласги? микенцы?) и тиррены-этруски. Они, так же как и троянцы, – пришельцы на почве Италии, но появились до них. Под стилем Вергилия персонажи греческой и этрусской мифологии приобретают черты, позволяющие их вписать в картину Италии, уже вышедшей из золотого века Сатурна, но сохранившей его отблеск. Так, аркадянин Эвандр, согласно преданию, вынужденный покинуть родину после убийства родителей, превращается в доброго пастыря своего народа и любящего отца. Этрусский герой Тархон, о котором до Вергилия не было ничего известно, кроме того, что он привел в Италию беглецов-лидийцев, становится вождем свободолюбивого народа, изгнавшего жестокого тирана, и верным союзником Энея.
Минерва (античная статуя, музей Турина).
В действие вступает сын Энея Асканий-Юл. Он уже не мальчик, а воин, на плечи которого ложится руководство главными силами троянцев и аркадян. Из-за убитого им домашнего оленя против пришельцев поднимается вся Италия. И это позволяет Вергилию показать, что подлинными спасителями Энея и его дела стали этруски. Более активной становится мать Энея Венера. Она больше не жалуется своему родителю Юпитеру, а, применил женское очарование, добивается для сына победоносного оружия. Действие этой части поэмы относится ко времени, от которого нет каких-либо литературных источников на языках народов Италии, и Вергилий использует греческие легенды о переселении в Италию выходцев из балкано-анатолийского региона, а также и местные предания, перенося их в более глубокую древность. Археологические данные показали, что в период, предшествующий крушению микенской цивилизации, Италия была объектом массовой колонизации микенцев, но об этом Вергилию не было известно. Его Эвандр – не микенец, а аркадянин. Римские холмы до основания Рима были заселены, как доказано археологией. Вергилий ничего не знает также и об этом, но домысливает предшественников Ромула.
На утомленную землю мягко ночь опустила звездное покрывало. Затихли и птицы, щебетавшие в кронах деревьев. Сон сковал утомленных скитальцев. Но и ночь не принесла успокоения Энею, избравшему местом отдыха берег. Вечером лагерь у Тибра взбудоражила весть, что Латин отправил посланцев ко всем племенам и народам с просьбой прислать ему воинов. Троянцы были одни против всех.
191
Тибург (или Тибурн) – герой-эпоним Тибура, города Лация. Его считали одним из сыновей фиванца Амфиарая.
192
Цекул – легендарный основатель латинского города Пренесте, родственного римскому Каку. Он считался сыном Вулкана.
193
Мессап – мифический родоначальник племени мессапов, обитавшего на юго-востоке Италии, по соседству с греческим городом Тарентом. Мессапы были племенем иллирийского происхождения и появились в местах своего обитания позднее предполагаемого прибытия в Италию троянцев. Мессапы занимались коневодством и обладали сильной конницей. Именно потому Вергилий (впервые: в VII книге «Энеиды», строки 691 – 692) называет Мессапа «укротителем коней, потомком Нептуна, которого не берет ни огонь, ни железо». Нептуну (Посейдону) были посвящены кони. По одной из версий мифа, Мессап был беотийцем (выходцем из города Анфедона, где находилась гора Мессапион), переселившимся в Италию и давшим ее части свое имя (Мессапия).
194
Фесцения – городок племени фалисков, прославленный простонародными фесценийскими стихами, импровизациями типа наших частушек. Они исполнялись во время свадеб и гуляний, часто выставляя людей в смешном виде.
195
Соракт – высокая гора в Южной Этрурии, известная архаическим культом. Капена – находившийся по соседству с ней город, основанный, по преданию, жителями этрусского города Вей, возглавляемого царем Пропорцием.
196
Введение Клавса, родоначальника рода Клавдиев, в число героев «Энеиды» и его восхваление, возможно, обусловлены родственными отношениями Юлиев и Клавдиев в эпоху создания поэмы.
197
Галес (Halesus, Alesus) – герой-родоначальник родственного латинянам по языку племени фалисков, чьим главным городом были Фалерии. Он считался другом или побочным сыном Агамемнона и поэтому врагом троянцев. Согласно комментатору Вергилия Сервию, Галес – сын Нептуна, связанный с царской династией этрусского города Вей.
198
После досконального описания племен Южной Этрурии и Лация, якобы принимавших участие в войне на стороне Турна, Вергилий переходит к обитателям Кампании, хорошо ему знакомым по личному опыту. Это была богатейшая в природном отношении часть Италии («счастливая Кампания»), колонизованная в VIII-V вв. до н. э. этрусками и греками и два века спустя завоеванная римлянами. Поскольку в поэме идет речь о войне, близкой по времени к Троянской, Вергилий поставил цель описать доэтрусскую и догреческую Кампанию, рассказать о ее мифических или реально существовавших, но давно исчезнувших племенах и забытых царях, типа Ойбала. Все они не имели никакого отношения к описанному в поэме появлению в Италии выходцев из Трои. Поэт-патриот хочет уберечь отдаленное прошлое Италии от забвения. Его не волнует то, что поэма перегружена фиктивными героями, которые, как правило, не вводятся в действие. Отсутствие исторических данных порой компенсируется перечислением рек и ручьев, которые поят древние племена или являются матерями героев. Каждый из этих героев требует комментариев, и они могут быть созданы на основании трудов других древних знатоков италийской старины, которых принято называть антикварами. В Вергилии сочетался гениальный поэт и антиквар. Нельзя сказать, что это сочетание всегда было органичным. Во всяком случае, перечисление названий и имен часто ничего не дает сердцу.
199
Ойбал – сын Телона и нимфы Себефиды, дочери реки Себер близ Неаполя, легендарный царь о. Капры.
200
Согласно греческим мифам, Ипполит – сын амазонки Меланиппы и афинского царя Тезея. Как девственник, он был мил Артемиде, которая в Италии была отождествлена с Дианой. Почитавшийся вместе с Дианой италийский Вирбий после знакомства италийцев с греческими мифами был отождествлен с Ипполитом. Вирбий – демонический персонаж, связанный с культом богини Дианы в священной роще этой богини в Ариции. Поскольку в рощу был запрещен доступ коням, возник миф о тождестве Вирбия с пелопоннесским героем Ипполитом, погубленным своими конями. Возможно также, что этому тождеству способствовало и само имя Вирбий, означающее по-латыни «муж дважды».
201
Изображение на сюжет греческого мифа об Ио на щите Турна, видимо, связано с тем, что преследовательницей Ио считалась Гера (Юнона). Турн этим объявлял себя воином, следующим указаниям своей божественной покровительницы.
202
Ни один из античных авторов до Вергилия не сообщает о воинственной деве Камилле, играющей в повествовании «Энеиды» значительную роль. Возможно, этот образ создан Вергилием по образцу воинственной фракийской девы Гарпалики, упомянутой им в первой книге. Однако не исключено, что Камилла была известна легендам, изложенным Эннием и Катоном Старшим. Слово Camilla (casmilla) римлянами употреблялось как обозначение юной служительницы жрецов-фламинов. В то же самое время этруски называли Камиллом бога Меркурия, бывшего посланцем Юпитера. Соединяя римские и этрусские религиозно-мифологические представления о женском и мужском персонажах с именем Камилла, Камилл, Вергилий создает биографию юной воительницы, дочери царя вольсков.
203
В поэтической фантазии древних обитателей Италии реки и ручьи занимают такое же значительное место, как у греков, хотя «мифология вод» разработана в римской литературе не столь красочно и детально. Сильное влияние греческой религии на римлян и италиков привело к тому, что латинские «русалки» касмены (от лат. carmen – «песня») приняли облик греческих нимф. Это касается и речных богов – «водяных», которых стали представлять в облике быков. Бог Тиберин в описании Вергилия, видимо, впитал и влияние этрусской мифологии. Само название этой реки – этрусское, и в «Энеиде» синонимом ему служат слова «этрусский поток».