После полуночи вместе с влажным туманом сон смежил очи Энея. Явился ему величавый старец в лазурном гиматии, с тростниковой короной на седой голове. Плавно колеблясь, он прожурчал:
– Вот перед тобою я, отец Тиберин. С гор я проношу свои воды через леса и тучные нивы, чтобы смешать их с солью морскою. Гость ты мой долгожданный! Беды против тебя ополчились, но ты не тужи, выбрось мысли о бегстве и войны не пугайся! Ведомо мне, что и боги к тебе благосклонны. Как только проснешься, получишь благоволения знак. Ты белую веприцу встретишь среди прибрежных дубов. Тридцать родится у нее поросят. Место рождения их станет местом для города, имя которого Альба. Стены его заложены будут через тридцать годин [204]. Помощь тебе в войне окажет старец – такой же пришелец, как ты. Добраться к его владениям я пособлю. Ты же, лишь первые звезды погаснут на небе, встань и молитвой Юноне утро открой. Меня же почтить успеешь после победы.
Едва он это промолвил, как черты его рябью покрылись и величавая тень растворилась в тумане. Эней, пробудившись, спустился на берег. Влагу речную зачерпнул он горстями и поднял над головою. Пока вода выливалась, молитву произносил он, но не Юноне:
– Нимфы! О, нимфы Лаврента, давшие рекам начало. Также и ты, Тиберин, наш родитель священный. Нас в свое лоно примите, от опасностей оградите. Где бы ни находился, Тиберин, твой прекрасный источник, за сострадание к невзгодам ты будешь дарданцами чтим, бог рогоносный. Подтверди мне свое прорицанье!
Помолившись, Эней поспешил к кораблям. И вскоре со всех сторон собрались троянцы. Еще не зная, какое принял вождь решение, по выражению лица его они догадались, что путь к спасению найден.
– Друзья! – к мужам Эней обратился. – Нам свыше обещана помощь. Соберите два корабля, снарядите команду. В путь я отправлюсь немедля. Вы же ко всему будьте готовы. Караулы усильте! Укрепите стан частоколом.
– Отец! – издалека послышался голос.
Эней обернулся. Асканий несся к нему, словно на крыльях.
Запыхавшись от бега, юноша проговорил:
– Отец! Там за дубом свинья улеглась, размером с тельца, снега белее. Увидев меня, животное поднялось и не спеша побрело вон туда.
– Вот он и знак, что был Тиберином во сне мне обещан! – воскликнул Эней, руки к небу вздымая.
За деревьями прячась, троянцы пошли за животным. Свинья, удаляясь от берега, брела к неведомой цели. Овраг обойдя, она стала на холм подниматься и, грузно опустившись на землю, разродилась выводком таких же белых, как она, поросят. Жадно они припали к материнскому брюху и впились, как пиявки, в сосцы. Было детенышей тридцать.
– Постарайся запомнить, Асканий, – молвил Эней. – Минет тридцатилетие. Ты город воздвигнешь на этом холме. Помощь обещана мне Тиберином. Поведет он меня к поселению таких же, как мы, пришельцев.
Я омывал берега, служившие пастбищем стаду
(Альбула было тогда древнее имя мое),
Раньше даже скотом рогатым был я презираем.
Ныне же имя мое трепет народам несет.
Тибр, бурливший всю ночь, внезапно воды свои успокоил и стал подобен заводи мелкой. Весла гребли без нажима. Смоленые кили скользили, словно по маслу. В зыби зеркальной отражались леса и солнца огненный круг, всходивший на небо. К полудню издалека на прибрежном холме стали видны деревянные стены и редкие кровли домов.
В тот день в роще священной на берегу обитатели этих домов приносили жертвы великому сыну Алкмены [205]. Он недавно почтил своим пребыванием эти места. Из-за поворота реки внезапно показалось два пестрораскрашенных судна. Люди на палубах, судя по одеяниям и оружию, приплыли издалека. Один из них, ростом повыше, в блестящих доспехах, держал ветвь оливы.
Испуг охватил благочестивых людей. Кинув священную утварь, они ринулись было под защиту башен и стен. Но сын и наследник царя Эвандра Паллант [206]словами и жестами вернул их к священному долгу, сам же, приставив к губам ладони, крикнул:
– Кто вы такие? Откуда плывете? Несете нам мир или брань?
Муж, взмахнув оливковой ветвью, ответил:
– Наша родина – Троя, ставшая пеплом. Копья, какие ты зришь, враждебны не вам, а латинянам, недругам вашим. В бегство они нас обратили в сраженьи. Мы ищем подмоги.
С лица Палланта сошла напряженность. Троянцы на берег сошли. Эней с Ахатом двинулись к роще священной, в тени которой старец Эвандр находился.
Приветствуя царя дружеской речью и излагая просьбу о союзе, Эней напомнил царю, что имеет общих с ним предков. Эвандр же пристально разглядывал собеседника, и лицо его, покрытое морщинами, постепенно светлело.
– Как же я рад приветствовать тебя, храбрый сын Илиона! – воскликнул царь, когда Эней замолк. – Как счастлив я вспомнить Анхиза, великого воина. Заодно память моя оживила Приама, посетившего некогда нашу Аркадию. Тогда пушок едва покрыл мой подбородок. До сих пор я храню у себя его щедрые и дорогие сердцу дары. Так что союз наш давно заключен. Ты же как раз поспел к нашему празднику. Отметим его, как подобает союзникам и друзьям.
Тибр.
С этими словами старец дал знак подать яства, расставить кубки, сам же усадил гостей вокруг стола на сиденьях из дерна. Много было выпито в то утро вина, много произнесено речей о времени давнем, когда еще не выросла яблоня, плод которой сделал ахейцев и троянцев лютыми врагами. Война под стенами Трои была далека от Эвандра, поселившегося на притибрских холмах задолго до нее. С удивлением внимал Эней мужу, которому Ахилл и Гектор были одинаково дороги.
Заинтересовал Энея и рассказ Эвандра о давних временах той земли, которая должна стать родиной внукам и правнукам Энея. Оказывается, в старину берега Тибра были заселены людьми, возникшими из древесных стволов, не умевшими ни запрягать волов, ни оставлять на зиму запасы. Пищей им служили птичьи яйца и добыча нехитрой охоты. Затем к дикарям явился Сатурн [207], лишенный власти своим сыном Юпитером. И с той поры эта земля служит укрытием многим изгнанникам. Сатурн собрал дикарей, бродивших по лесам, в единое племя латинян, дал ему справедливые законы. Вспоминая о них и о кротком правлении Сатурна, латиняне называют те времена золотым веком. После Сатурна правило много царей, и среди них более всех прославился несгибаемый Тибр, оставивший свое имя реке, ранее звавшейся Альбулой.
По пути к дворцу, когда на землю уже спускался вечер, показал Эвандр Энею место, где Геркулес [208]покарал Кака [209], похитившего у него быка Гериона. Это был провал зияющей бездны, над которым высился утес. Сын Алкмены раскачал его и швырнул в низину. Вот тогда и заметался Как под потоком внезапно хлынувшего света и не дающими промаха калеными стрелами героя. Тщетны были попытки Кака скрыться. Спрыгнул Геркулес в глубокий провал, огнем полыхавший, наполненный дымом, руками обвил чудовище и сдавил его так, что наружу вылезли глаза и пересохло горло, лишенное крови. Затем, двери сорвав, через отверстие вывел наружу быков, похищенных Каком.
Повел Эвандр гостя и к воротам, близ которых находился алтарь из дерна, украшенный полевыми цветами.
– Здесь, – сказал старец, – чтим мы ту, которая дала мне жизнь. Моя мать покинула вместе со мною Аркадию и скончалась на этой земле. Здесь же она стала известна под именем Карменты [210].
204
Имеется в виду город Альба Лонга. Его название объяснено рассказом о свинье, воплощающей плодородие. Альба Лонга – по-латыни «белая длинная». Альба Лонга в римских легендах – главный город латинского союза городов и метрополия Рима. Тридцать поросят – это, скорее всего, тридцать городов-колоний. Вергилий, однако, придает числу 30 временной смысл, определяя число лет до основания Альбы Лонги.
205
Сюжет, связанный с Эвандром и его сыном Паллантом, вводит в повествование независимую от легенды о троянском переселении в Италию серию мифов о древнем царе Пеласге и его семействе, разрабатывавшуюся Гомером, Гесиодом, Гекатеем, Геродотом, Дионисием Галикарнасским и многими другими древними авторами. За этими мифами стоит реальность колонизации Италии Микенами, археологические следы которой обнаружены не только в Южной Италии, но и в Лации, в том числе на территории будущего Рима, наличие в языках народов Италии, прежде всего в этрусском, мощного индоевропейского пеласгийского слоя. Предложенная Вергилием концепция доромулова Рима, несмотря на неисторичность введенных им персонажей и нереальность союза между двумя группами колонистов, содержит достоверные элементы.
206
Согласно римской мифологической традиции, аркадянин Эвандр перебрался в Италию за 60 лет до Троянской войны и поселился на притибрском холме, которому дал имя своей родины – Паллантий (или Палатин). Эвандру приписывается цивилизация местного населения – введение письма и музыки, распространение культов Цереры (Деметры), Нептуна (Посейдона) и Пана, в честь которого в Риме был введен праздник Луперкалии. Герой Палатин (Паллант), сын Геркулеса и одной из дочерей Эвандра, стал считаться сыном Эвандра, поскольку его родиной был Паллантий.
207
Сатурн – этрусско-италийский бог, отождествленный с греческим Кроном, изгнанным с Олимпа своим сыном Зевсом. Местом почитания Сатурна в излучине Тибра был Капитолий, римский Олимп, который, согласно традиции, назывался Сатурнией.
208
Геркулес (Hercules) – латинизированное имя греческого героя-бога Геракла, результат раннего этрусского влияния на религию Рима. У этрусков Геракл почитался под именем Херкле (Hercle). Римская мифологическая традиция связала появление этого бога-героя в Риме, возможно почитавшегося этрусками до их переселения в Италию, с посещением Италии греческим Гераклом во время его возвращения на родину с коровами Гериона.
Впервые о посещении Гераклом Рима и оказании ему там гостеприимства Фавном, сыном Гермеса, сообщил греческий мифограф Деркил. В разработке мифа римскими авторами Геракл получает почитание на Бычьем рынке, где ему был воздвигнут «величайший алтарь» – ara maxima.
209
Как – местный герой-бог, считавшийся сыном бога огня. Место почитания Кака – пещера на Авентине. Согласно другой версии, Как был членом посольства в Италию, возглавляемого фригийским царем Марсием, для переговоров с этрусским царем Тархоном, захватившим Марсия и его посла в плен. Не добившись результатов мирным путем, Марсий и Как силой захватили Кампанию до реки Вольтурна, а также область будущего Рима, на которую претендовали аркадяне во главе с Эвандром. Геркулес, поддержав Тархона, изгнал Марсия и Кака. Наконец, Диодору был известен гостеприимец Геркулеса Какий, обладавший равной ему силой. Имя Кака (или Какия) сохранилось в римскую эпоху в названии «лестницы Кака» на Палатине и в соседнем здании – «атрий Кака».